Из книги «Свидетельства очевидцев о милости и помощи Божией России в Великую Отечественную войну».
«Велико коварство наших врагов, но еще могущественнее ограждающая нас помощь Божия» (прп. Ефрем Сирин).
Никола Хлебный
Удивителен рассказ писателя Николая Коняева: «В храме – справа, на стене, образ Николая Чудотворца. Лик почти не различить – буровато-коричневой темнотою запеклись краски! – но глаза смотрели ясно, живо и очень добро… Едва вошел в церковь, сразу потянуло к этому образу. Что-то простое, надежное и необходимое было в нем, как в куске хлеба. “Так это и есть Никола Хлебный…” – пояснила мне монахиня. “Никола Хлебный? – удивился я. – Первый раз такое название иконы слышу”. – “И мы не слышали, пока икону не принесли…” – сказала матушка и выдвинула вделанный в киот ящичек для свечей. В ящичке лежали узкие полоски бумаги…
Первый раз в жизни видел я их… (Это были продовольственные карточки военных лет.) Одна карточка была выдана на имя Елизаветы Ефимовны Хмелевой – ей полагалось получать в ноябре 1941-го четыреста граммов хлеба в день. Вторая – на имя Марии Петровны Павловой, получавшей в ноябре 1941-го полную норму – восемьсот граммов.
Ноябрьскими карточками ни Елизавете Ефимовне Хмелевой, ни Марии Петровне Павловой не суждено было воспользоваться: 16 октября немецкие войска начали наступление в направлении Грузино – Будогощь – Тихвин и 8 ноября овладели городом, пытаясь сомкнуть второе кольцо блокады вокруг Ленинграда. Об этом я и сказал матушке. “Не знаю… – покачала головою монахиня в ответ на мои слова. – Женщины, которые образ этот церкви пожертвовали, другую историю рассказывали”. – “Какую же?” – “Они сами ее только слышали от взрослых… Всё так и было. И немцы наступали. И в оккупацию женщины попали… А есть нечего. Карточки эти немцы ведь не отоваривали… В общем, хоть с голоду помирай…”
Поплакала Елизавета Ефимовна (это ей и принадлежал образ), засунула свою хлебную карточку в свечной ящик, помолилась Николаю Чудотворцу и спать легла. А утром смотрит – на столе хлеб, в четыреста граммов кусок… А тут как раз соседка заходит, Мария Петровна. “Это ты, Маша, хлеб принесла?” – спрашивает у нее Елизавета Ефимовна. “Нет, – говорит та, – откуда – сама без хлеба сижу…” Рассказала ей Елизавета Ефимовна о чуде, и Мария Петровна упросила опустить и ее хлебную карточку в свечной ящик…
“Вот так и прожили женщины оккупацию”, – завершила рассказ монахиня. Как уж получилось это – неведомо, а только каждое утро по куску хлеба находили… Святитель Никола Хлебный кормил их всю оккупацию. Недолго, правда, и были-то в оккупации, месяц только. Уже в декабре освободили наши войска Тихвин. Монахиня перекрестилась, взяла “чудотворные” хлебные карточки из моих рук и бережно спрятала их в свечной ящик».
Свет от икон
Это случилось в первый год Великой Отечественной войны на Алтае, в Мамонтовском районе. Мужчин забрали на фронт, женщины остались один на один с великой нуждой, малыми детьми, изнуряющим физическим трудом. И вот тогда взоры многих вновь обратились к святым образам Спасителя, Божией Матери, Николы Угодника. Старые, закопченные, в некогда золоченых окладах иконы опять определили в красный угол каждой избы. Это-то и не нравилось председателю колхоза. Но «взрыв религиозности» на этом не закончился. То в одном, то в другом доме иконы стали обновляться – знамение свыше, давно известное Церкви. Господь Бог давал понять, что не оставляет народ Свой в годину тяжелейших испытаний. Тогда председатель попытался утвердить себя в глазах односельчан и районного начальства в качестве несгибаемого борца с «опиумом народа». Он решил изъять иконы из всех домов и закрыть в одном сарае. Однако антирелигиозная кампания на новом этапе благополучно не завершилась. Женщины решительно затребовали иконы назад. «И голод, и нужда, и мужики на фронте, а еще и иконы отобрали. Не позволим. Верни обратно!» Делать нечего. Велел председатель открыть сарай, а оттуда – свет, все иконы золотом и красками сияют! Все до одной обновились!
«Судьба» пронесла
Возносилась молитва к Небу и на фронте. Сотни священнослужителей оказались в рядах действующей армии. Будущий Святейший патриарх Московский и всея Руси, а в то время иеромонах Пимен (в миру Сергей Михайлович Извеков), был призван в армию и начал свой фронтовой путь в качестве заместителя командира роты. Господь хранил его на дорогах войны. Рассказывает Адриан Александрович Егоров, служивший многие годы у патриарха Пимена, имевший его благословение быть во время патриаршей службы в алтаре и запомнивший его воспоминания о войне: «Однажды ему поручили доставить командованию пакет с донесением. Сергей Михайлович помолился, перекрестился и сел в седло. Лошадь звали «Судьба». Как рассказывал впоследствии патриарх Пимен, опустил он поводья и тронулся в путь. Дорога лежала через лес. Благополучно прибыл в часть и вручил пакет. Его спрашивают, – откуда прибыл? – и он в ответ показывает рукой направление. – Нет, – говорят ему, – оттуда невозможно приехать, там всё заминировано…