Если у вас есть дом, а в доме книжная полка с томиками Диккенса, которые время от времени вы берете в руки, то про вас с уверенностью можно сказать – вы счастливый человек!
Вам никогда не случалось влюбляться в книжных героев? Например в
Д’Артаньяна или Саньку Григорьева? Моей первой любовью был Дэвид Копперфильд, главный герой одноименного романа Чарльза Диккенса.
Затейливые сюжеты книг этого автора, невероятное количество самобытных характеров и судеб поражают воображение. В детстве я открыла для себя писателя, который стал для меня абсолютно родным человеком. Роман «Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим», взятая в Пушкинской библиотеке, был буквально «проглочен» мною. И как тяжело было расставаться с этим волшебным миром, спрятанным в толстый потрепанный переплет старой книги, читанной не одним поколением таких же, как и я, школьников!
Чистые сердцем дети, девушки и юноши, чудаки, добродушные простецы и те, кого в холодном мире денег и корысти считают «безумцами», — любимые создания Чарльза Диккенса. В нем самом было много от его героев.
Ф.М. Достоевский любил Диккенса, читал его своим детям, а роман «Преступление и наказание» был написан им под впечатлением от «Лавки древностей» Чарльза Диккенса. Да многие персонажи Федора Михайловича напоминают диккенсовских героев. Маленькие, бедные, простодушные люди, способные на жертвенную любовь и величие помыслов и поступков – их можно встретить на страницах произведений обоих писателей. Г.Х. Андерсен мечтал о дружбе с ним и, получив от Диккенса приглашение погостить в его доме, воспользовался этим приглашением… аж через 10 лет, нагрянув в многочисленное семейство Диккенса как снег на голову! Ведь и сам великий сказочник, этот чудак и дитя, будто сошел со страниц Чарльза Диккенса!
По воспоминаниям современников писатель буквально кипел творческими идеями, был очень артистичным, неудержимым в своих фантазиях и замыслах.
Посмотрите на портрет Чарльза Диккенса, и вы увидите человека, который только ждет мгновения, когда закончится процесс съемки, чтобы сорваться с места и мчаться осуществлять свою очередную затею. В выразительных глазах писателя – жадный интерес к окружающему миру, самоирония, творческая страсть. Фото просто излучает энергию, которая живет на страницах его романов и питает собою читателей уже больше 150 лет.
«Дэвид Копперфильд» — роман автобиографический. Главный герой — сам Диккенс в пору своей юности. Нежный, чистый, благодарный, самоотверженный. Мальчик, в которого так легко влюбиться. Но там, как и в других произведениях писателя, еще множество пленительных образов: уютных старых джентльменов и старушек, прекрасных юных леди, добрых отважных детей, благороднейших простолюдинов.
Есть в мире Диккенса и злодеи: холодные, жестокие, эгоистичные аристократы, лицемерные чиновники, коварные, низкие люди всех сословий, чьи подлость, жадность и зависть толкают их на преступления. Удивительно отношение Диккенса к этим персонажам. Писатель настолько презирает зло, так твердо отрицает его право на существование в этом прекрасном мире, что уже факт этого отрицания кажется самым большим наказанием для всех злодеев на земле.
Поэтому в мире Чарльза Диккенса, рядом с его любимыми персонажами чувствуешь себя в безопасности, здесь уютно и тепло, как в гостях у бабушки. Это то чувство, когда вблизи родного человека, беззаветно и простодушно любящего тебя со всеми твоими слабостями и недостатками, жизнь кажется вполне сносной и даже приятной, что бы там не происходило за окном домика с очагом и простым угощением на столе…
* * *
Чарльз Джон Хаффем Диккенс родился 7 февраля 1812 года в Лэндпорте, предместье Портсмута, где его отец трудился в канцелярии Морского министерства. Многодетная семья Диккенсов имела весьма скромный достаток, тем более что Джон Диккенс – приятный в общении, остроумный и артистичный, имел слабую волю и склонность брать взаймы значительные суммы, чтобы вложить их в малопонятные проекты.
В 1824 году Джон Диккенс попал-таки в долговую тюрьму за неоплату булочнику сорока фунтов. Имущество семьи пошло с молотка, а двенадцатилетний Чарльз был отправлен на фабрику ваксы, где за 6-7 шиллингов в неделю он по 10 часов в день наклеивал этикетки на баночки с ваксой. Это стало одним из самых мрачных воспоминаний детства будущего писателя. Мечтательный мальчик, любивший книги, пантомиму и театр, гордившийся своим природным талантом уморительно передразнивать окружающих и любивший быть в центре внимания, в одночасье стал взрослым. И именно тогда он дал себе слово никогда не возвращаться в этот мир бедности и безысходности. Мечта его детства была очень проста: уютный обеспеченный дом, кухарка в накрахмаленном переднике, чай за общим столом, воскресный костюм…
В дальнейшем он тщательно скрывал даже от своей жены и детей тот период жизни «в мрачном подземелье». Но, возможно, именно тогда и родился великий писатель, имевший уникальный дар сострадания всем «униженным и оскорбленным». Позднее, рассуждая о воспитании детей, Диккенс утверждал, что для формирования полноценной личности человеку еще в детстве нужно познакомиться с изнанкой жизни.
Через несколько месяцев, получив небольшое наследство, Джон Диккенс расплатился с долгами, забрал сына с фабрики и отдал в школу.
Школьная жизнь продлилась всего два года, но юный Диккенс вышел из нее, имея отличный почерк, хорошее знание английского и азы латыни, а также навыки игры на скрипке и манеры джентльмена. Его мечтой было стать репортером и материально независимым человеком.
Прошло всего несколько лет, полных трудов и лишений, и перед нами двадцатилетний Чарльз Диккенс — очаровательный целеустремленный юноша с тонким бледным лицом, копной каштановых кудрей до плеч. Весельчак и франт, всеобщий любимец, а главное – отличный репортер. Ему сулят блестящую карьеру. И Чарльз Диккенс не обманул ничьих ожиданий!
Начиная с 1836 года в печати небольшими выпусками, выходившими с продолжением, стали появляться «Посмертные записки Пиквикского клуба». Книги Диккенса расходились, едва оказавшись на прилавке: «Оливер Твист», «Лавка древностей», «Домби и сын», «Дэвид Копперфильд», «Холодный дом», «Тяжелые времена», «Крошка Доррит». Юноша, которому когда-то платили в неделю пять гиней за очерки для лондонской «вечерки», превратился в одного из богатейших британских прозаиков. К 1858 году, когда Диккенсу исполнилось 46 лет, в Англии не было писателя, более популярного во всех слоях общества.
В это время он уже отец десятерых детей и владелец сказочного дома. Когда-то, еще мальчиком, гуляя с отцом в окрестностях Чатема, Чарлз увидел небольшой, но удивительно живописный дом, до самой крыши увитый зеленым плющом. «Если ты будешь послушным и станешь прилежно учиться, то когда-нибудь обязательно его купишь», — сказал тогда отец.
Еще одной страстью Диккенса был театр, и, по воспоминаниям современников, сам писатель мог стать выдающимся актером. Поэтому, как только литературный труд стал приносить писателю достаточно средств, он немедленно пустил часть из них на собственное хобби, начав ставить любительские спектакли. На представлениях, которые устраивал Чарльз Диккенс, бывала даже королева Виктория, не раз выражавшая свое искреннее восхищение его актерским талантом.
Нельзя не упомянуть о сказочном подарке, который великий писатель сделал всем нам, став родоначальником всеми любимого жанра святочного рассказа. В Англии, где Рождество не праздновали до 40-х годов XIX века, имя Диккенса стало синонимом Рождества.
«Рождественские повести», каждую из которых Диккенс публиковал в канун Рождества, были им задуманы как своего рода святочные притчи, как проповеди нравственного очищения. Они превратили Рождество в Англии в народный праздник любви, примирения, веселья и семейного единения. В эти святые дни и сам Диккенс оценивал прожитую жизнь и прежде всего свои неудачи и отношения с близкими.
«Это радостные дни — дни милосердия, доброты, всепрощения, — говорит он устами одного из своих персонажей. — Это единственные дни во всем календаре, когда люди, словно по молчаливому согласию, свободно раскрывают друг другу сердца и видят в своих ближних — даже в неимущих и обездоленных — таких же людей, как они сами…»
Писатель воспринимал Рождество как праздник домашнего очага, поэтому он был особенно мил ему. Диккенс любил веселый открытый огонь, вокруг которого в рождественский вечер собиралась семья, любил уют комнаты, украшенной ветками омелы или остролиста. Любил он и традиционный ритуал этих праздников — веселые игры и танцы до или после ужина с обязательной индейкой и пудингом.
Сборник рождественских повестей Чарльза Диккенса можно было бы дополнить еще одной замечательной историей — историей удивительной жизни самого писателя.
Елена Гаазе