На Рождество, в память о главном Чуде, происшедшем когда-то на земле, снова и снова происходят чудеса. И самое поразительно из них – это то, чего никогда не случается в другие дни. Даже самые взрослые и серьезные люди, независимо от их положения в обществе, темперамента и жизненных установок, вдруг становятся детьми. Они с серьезным видом выбирают елку, обсуждают её особенности и недостатки, в тайне читают письма своих детей к Деду Морозу, ревниво выбирают им подарки, украшают свои дома, смотрят по телевизору «Иронию судьбы…» или читают святочные истории…
Откуда же появилась традиция святочного рассказа?
На Руси в эти дни существовал обычай рядиться, надевать личины, гадать, устраивать катания и пляски, бурно веселиться. Эти обычаи были проявлением неизжитого славянского язычества. Церковь издавна осуждала такое поведение, как греховное. Но среди литературных святочных рассказов все же есть немало таких, где нашли свое отражение и гадание, и одевание масок и т.д. Прообразом этого литературного жанра были устные святочные былички, родившиеся из обычая рассказывать о том, что произошло на святках в прежние времена. Как правило, это были встречи с нечистой силой где-нибудь в опасном месте или во время гадания. Иногда героев этих повествований за неблагочестивое поведение в святые дни ожидало страшное наказание. Например, в рассказе В. Чаушанского «Ночь под Новый год» героиня во время гадания видит в зеркале гибель всей своей семьи, которая в тот самый момент действительно тонула в речном омуте.
С развитием периодической печати в первой половине 19 в., на основе этнографического материала, начал оформляться жанр святочного рассказа. Появляются литературные обработки святочных быличек. В.А Жуковский в своей «Светлане» использует сюжет о гадающей на святках героине.
В Европе традиция святочного рассказа также родилась из обычая рассказывать в рождественскую ночь у камелька жутковатые истории с привидениями, зловещими предзнаменованиями. Эту традицию с иронией описывает Чарльз Диккенс в своем рассказе «Рождественская ёлка»: «….Мы вступили в дом, и это – старый дом, он полон больших каминов, где жгут по старинке огромные поленья, и мрачные портреты подозрительно косятся с дубовой обшивки стен. Бывает, в подобном доме имеется загадочная дверь, которую никак не отворить; или другая дверь, которую никак не затворить; или слышится загадочное жужжание веретена, или стук молотка, или шаги, или крик, или вздох, или топот коня, или лязг цепей. А то еще имеются часы на башне, выбивающие в полночь тринадцать ударов, когда должен умереть глава семьи…»
Евангельские мотивы
Рождением великолепного литературного жанра – жанра рождественского рассказа, мы обязаны тому же Чарльзу Диккенсу, его знаменитым рождественским повестям начала 40-х гг. 19 в. («Рождественская песнь в прозе» (1843), «Колокола. Рассказ о духах церковных часов» (1844), «Сверчок за очагом. Сказка о семейном счастье» (1845), «Битва жизни. Повесть о любви» (1846) и «Одержимый, или сделка с призраком» (1848). Благодаря своему несравненному таланту, Диккенс сумел поднять их над уровнем примитивного рождественского чтения, наполнявшего английскую периодику, превратить в подлинные поэтические шедевры.
Эти произведения широко известны и заслуженно любимы. В них черствые сердца умягчаются, холодные души теплеют, простые добрые люди всегда одерживают нравственную победу над высокоумными, знатными, но недобрыми. Кроме Диккенса, наших авторов вдохновляли также великолепные сказки Г.Х. Андерсена и Э.Т.А. Гофмана.
Постепенно оформлялся жанр собственно рождественского рассказа, утверждающего христианские добродетели, культ дома, семейного очага, идеи всеобщей любви, милосердия, примирения.
К концу 19 в. с ростом количества газет и журналов святочный, рождественский рассказ становится модной литературной формой и приобретает массового читателя. Появляются сборники святочных и рождественских рассказов, к Рождеству выходят специальные выпуски газет и журналов. Произведения лучших русских писателей (Н.Лескова, А.Чехова, В.Короленко, А.Куприна и др.) входили в репертуар праздничного домашнего чтения.
Выходили журналы «Нива», «Петербургская жизнь», «Звезда», «Огонек» и др., в которых не было специальных отделов для бабушек и дедушек, отцов и матерей, детей и внуков. В домашнем кругу читали все. Таким образом формировался и воспитывался облик семьи. И рождественский рассказ, как правило, далекий от реальной жизни, но чудесным образом нежно будящий в душе теплые и красивые чувства, идеально подходил для сближения всех членов семьи, изящно и трогательно воспитывал подрастающее поколение.
Обыкновенное чудо
Существует множество определений, что же это такое «святочный» или «рождественский» рассказ. И чем они отличаются от просто рассказов? А так как этот жанр находится в постоянном развитии, то и дать ему какую-либо характеристику непросто. И в то же время чрезвычайно легко.
Желательно, чтобы история, рассказанная на святках, была проникнута ожиданием чуда, которое непременно происходит. Причем чудо это может быть явным, происшедшим при вмешательстве Божьем, либо понятным и заметным только главным героям рассказа. Но есть множество святочных историй, в которых никаких чудес вроде бы нет, но есть волшебство-встреча с добрыми, простодушными и веселыми людьми, легкими и симпатичными, смешными и колоритными.
Святочный рассказ может быть романтичным, нежным, слегка грустным, но обязательно светлым. Может быть и искромётно смешным, со стремительно развивающимся действием, неожиданными поворотами сюжета и счастливым финалом. Разумеется, действие должно происходить в рождественские дни. Конечно, там должна быть ёлка, много снега и звезд, счастливого смеха. Именно ёлка становится одним из главных действующих лиц многих рождественских рассказов. И удивительно, сколько бы раз ни описывалась она во всем своем великолепии, мы готовы снова и снова вместе с персонажами очередного рождественского рассказа входить под торжественный марш в большую залу и удивляться неизвестно откуда взявшемуся там зеленому душистому дереву. «Я пробую сообразить, что каждому из нас ярче всего запомнилось на ветках рождественской ёлки наших юных дней, – на ветках, по которым мы карабкались к действительной жизни», – пишет об этом Ч. Диккенс.
Отдельно стоят печальные рассказы вроде таких, как«Девочка со спичками» Андерсена и «Мальчик у Христа на елке» Достоевского, но и они проникнуты такой любовью и верой в милость Бога, что создают в итоге вполне радостное рождественское настроение.
Есть очень хороший, поучительный и добрый, рассказ В. Евстафиевой «Ваня». Его очень полезно прочитать в кругу семьи. Речь в нем идет о нелюбимом, выросшем без материнского тепла юноше Ване, сумевшем каким-то чудом стать незлобивым, мудрым и ответственным человеком. Потеряв в младенчестве мать, а еще через 17 лет и отца, он становится опорой для мачехи, брата и сестер. В Рождественский сочельник, в обедневшем и печальном доме неожиданно появляется нарядная ёлка, богатые подарки всем домашним, возвращаются радость, надежда. И все это благодаря Ване, принявшему решение взять на себя заботы о семье, готовому трудиться для этого не покладая рук. Всегда враждебно настроенная мачеха вдруг видит в пасынке родного, прекрасного и надежного человека.
В чудной истории, рассказанной С.Лагерлёф, черствое сердце пастуха теплеет при виде Матери и Младенца, которые могут замерзнуть в холодной пещере. И в то самое мгновение, когда он исполняется сочувствием и желанием помочь беззащитным, происходит чудо: он начинает видеть то, чего раньше не видел, и слышать то, чего раньше не слышал. «Он увидел, что пещеру окружают множество Ангелов с серебряными крыльями и в белоснежных одеждах. Все они держат в руках арфы и громко поют, славословя родившегося в эту ночь Спасителя мира…»
В еще одном шедевре святочного жанра, рассказе А. Куприна «Чудесный доктор», описывается реальное событие рождественской ночи – случайная встреча отчаявшегося, находящегося на грани самоубийства человека с великим доктором Пироговым, который своим деятельным вмешательством в жизнь незнакомой ему семьи совершает настоящее чудо. Семья становится на ноги, жизнь её меняется самым удивительным образом.
Есть немало чудесных святочных историй-шуток, в которых нет никакой назидательности, а есть нечто большее – хороший добрый юмор, ощущение полноты и радости жизни. В них воспеваются простые, открытые и искренние отношения между людьми, а описанные события освящены праздником Рождества. Такие рассказы учат нас по-новому видеть самые мелкие события нашей повседневной жизни, учат находить повод быть счастливым. Согласитесь, этого так не хватает сегодня русским людям. Откройте рассказ А.Чехова «Мальчики» и напитайтесь этими ощущениями:
«После чаю все пошли в детскую. Отец и девочки сели за стол и занялись работой, которая была прервана приездом мальчиков. Они делали из разноцветной бумаги цветы и бахрому на ёлку. Это была увлекательная и шумная работа. Каждый вновь сделанный цветок девочки встречали восторженными криками, даже криками ужаса, точно этот цветок падал с неба; папаша тоже восхищался и изредка бросал ножницы на пол, сердясь на них за то, что они тупы. Мамаша вбегала с озабоченным лицом и спрашивала: “Кто взял мои ножницы? Опять ты, Иван Николаич, взял мои ножницы?” “Господи Боже мой, даже ножниц не дают!” – отвечал плачущим голосом Иван Николаич и, откинувшись на спинку стула, принимал позу оскорбленного человека, но через минуту снова восхищался».
Думаю, в жизни каждой семьи можно найти подобные милые сюжеты, достойные превратиться в собственный «домашний» святочный рассказ. В книге И. Сургучёва «Детство Николая II» есть описание ежегодного приезда во дворец бывших царских кормилиц-крестьянок, происходившего на Рождество и на Пасху. Этот рассказ стал одним из моих любимых. Вот отрывок из него:
«Во дворце хранились для них парчовые сарафаны и нарядные кокошники и было в этом что-то от Русских опер, от “Снегурочки”. Сначала их вели к родителям, а потом к нам, детям. И тут начинались восклицания, поцелуи, слезы, критика: “как ты вырос, а носище-то, ногти плохо чистишь” и так далее. Александр III твёрдо знал, что его мамка любит мамуровую пастилу и специально заказывал её на фабрике Блигкена и Робинсона. На Рождестве мамки обязаны были разыскивать свои подарки. И так как мамка Александра была старенькая и дряхленькая, то под дерево лез сам Александр с сигарой и раз чуть не устроил пожара. Эта нянька всегда старалась говорить на “Вы”, но скоро съезжала на “ты”. У неё с ним были свои “секреты”, и для них они усаживались на красный диван, разговаривали шёпотом и иногда явно переругивались. Подслушиватели уверяли, что она его упрекала за усердие к вину, а он парировал: “не твое дело”. А она спрашивала: “а чье же?”
Согласитесь, сколько в каждой детали этих трогательных отношений царя со своей кормилицей очарования, искренности, теплоты, безыскусственности!
Я думаю, что понятие «святочного рассказа» очень широкое и прелесть его заключается, в том числе, и в особой атмосфере радости, творческом видении мелочей жизни, мелочей, которые именно на святках начинают вдруг играть и мерцать особенным волшебным светом.
Елена Гаазе