Садковские — семья воинов Христовых

Небесный покровитель нашего правящего архиерея, митрополита Саратовского и Вольского Игнатия, священномученик Игнатий (в миру Сергей Сергеевич Садковский) происходил из потомственного духовенства, из замечательной семьи русских священников. Его родной брат — епископ Георгий (Лев Садковский) — на протяжении года и десяти месяцев служил на нашей земле, будучи епископом Вольским, викарием Саратовской епархии. Этот факт стал для нас поводом рассказать о семье Садковских: показать, каким было русское духовенство той эпохи, и постараться понять, где наши новомученики и исповедники, страдальцы безбожных лет, взяли столько духовных сил, столько терпения и любви ко Христу.

Отец семейства — протоиерей Сергий Садковский

На карикатурах и плакатах советских времен «попов» было принято изображать чрезвычайно упитанными и краснощекими. Меж тем духовное сословие в России жило небогато: многие известные священники и архиереи выросли если не в нищете, как святитель Тихон Задонский, то, по крайней мере, в бедности — как весьма уважаемый московский протоиерей Сергий (Сергей Максимович) Садковский. Как сообщает в своей работе «Благочестиваго корене пречестная отрасль» автор портала pravoslavie.ru Татьяна Пономарева, будущий протоиерей родился в многодетной священнической семье и рано лишился отца. Овдовевшая мать отдала сына в «сиротское» Перервинское духовное училище — оно единственное было казеннокоштным: воспитанникам предоставлялся полный бесплатный пансион, потому в этом заведении училось много сирот и детей бедного духовенства. Однако полный пансион на поверку был чрезвычайно скуден: по воспоминаниям священника Сергия Лебедева, на завтрак полагался просто кусок черного хлеба, даже без чая и соли. И обстановка была, по всей видимости, угнетающей, но не ожесточение и зависть, а некая «особая благочестивая настроенность» отличала юного Сережу Садковского. После училища он окончил семинарию и поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1884 году со степенью магистра. В том же году состоялась его иерейская хиротония.

Протоиерей Сергий Садковский был благочинным 3‑го отделения Сретенского сорока (московская церковно-административная единица — все, наверное, слышали выражение «сорок сороков»), включавшего церкви от Лубянки до Преображенской площади; являлся настоятелем храма апостолов Петра и Павла на Новой Басманной, а позже — храма Премудрости Божией Софии на Лубянке. Его знали как ревностного священнослужителя, как миссионера, регулярно проводившего беседы с народом об основах веры и пагубности неверия, как историка — автора глубоких работ, посвященных непростым моментам истории Русской Церкви, как деятельного и сострадательного человека, который много сил отдавал благотворительности.

А еще его знали как прекрасного отца. Трое из четырех сыновей протоиерея Сергия Садковского и его верной, доброй супруги Елизаветы Ивановны отдали свою жизнь Христу и Его Церкви до конца и без остатка, стали исповедниками и мучениками безбожных времен. О четвертом — третьем по старшинству — сыне протоиерея Сергия Иване известно пока лишь то, что он в 1911 году окончил семинарию; не исключено, что сказанное выше относится и к нему тоже.

Поскольку подробный рассказ о крестном пути епископа Скопинского Игнатия (старшего из братьев Садковских) был уже опубликован в нашей газете, мы остановимся на двух его братьях.

Светлый отрок Егорушка — архимандрит Герасим

«2 июня в Зосимовой пустыни, духовной колыбели большинства академических иноков, академическая монашеская братия со светлою радостью приветствовала рождение нового брата — Герасима. Новопостриженный — второй сын московского протоиерея С. М. Садковского, добрая отрасль христианской семьи. Пишущий эти строки помнит Егорушку Садковского (мирское имя отца Герасима) живым и веселым мальчиком, весьма религиозным. Таким он остался и доныне, развив, с Божиею помощью и под руководством старцев, добрые задатки своего характера. Да, новый инок весьма старался быть близким к старцам, и это имело на него огромное духовное влияние. Особенно сильно воспитывающее влияние имели на нового инока затворник отец Алексий (Соловьев), схимоархимандрит отец Гавриил (Зырянов), игумен Чудового монастыря отец Герасим (Анциферов), скончавшийся в июле прошлого года, и, кроме них, преосвященный ректор академии епископ Феодор (Поздеевский)».

Так писал в 1912 году корреспондент «Московского церковного вестника». Далее он сообщал об общей радости, о той любви, которой окружила новоначального Герасима монашеская и академическая братия.

Через два года иеромонах Герасим окончил Московскую духовную академию. Дальнейшая его судьба оказалась связана с нашим городом: с августа 1914 года он преподавал церковную историю в Саратовской семинарии. Это подтверждают «Саратовские епархиальные ведомости» № 17 за 1914 год, а для нас это еще и повод задуматься о том, какие учителя были у семинаристов предреволюционных лет и как мало иные из них это свое счастье ценили…

В страшном 1919 году, двадцати девяти лет от роду, отец Герасим стал наместником Даниловской общины — именно общины, а не монастыря, поскольку московский Даниловский монастырь в начале того года был официально закрыт. Как сообщает в своем исследовании упомянутая выше Татьяна Пономарева, Даниловская община заключила договор с Моссоветом и получила право пользования храмами монастыря. Договор подписали 96 человек, и одним из первых — архимандрит Герасим. Он стал наместником при настоятеле — епископе Феодоре (Поздеевском), который очень любил своего воспитанника и доверял ему. Но увы: по голодной и холодной Москве рыскал тиф-сыпняк, и 30‑летний архимандрит Герасим стал одной из его многочисленных жертв. Судьбы тех, кто отпевал его и погребал — монашеской братии Данилова монастыря, при советской власти оказались страшными, трагическими, и кто знает, может быть, Господь избавил отца Герасима от этой участи, видя его особенно тонкую, нервную, одухотворенную натуру. Родители — протоиерей Сергий и Елизавета Ивановна — пережили своего светлого Егорушку, выросшего «при ногу» великих русских старцев. И это было только начало их испытаний.

Крест епископа Георгия

«Помощнику прокурора республики Катаньяну от Елизаветы Ивановны Садковской — прошение. Сын мой, Игнатий Садковский, епископ Белевский, был арестован в половине января текущего года в связи с вопросом о живой церкви. С ним арестован и другой мой сын, Лев (в монашестве Георгий) Садковский. Они находятся в Тульской тюрьме и обвиняются в контрреволюции. В настоящее время они осуждены в ссылку на Соловецкий остров на Белом море. Сын мой Игнатий очень болезненный… <…> Посему усердно прошу облегчить его положение и выдать его мне на поруки. Если это невозможно, то назначить ему отбывание наказания в Москве. Усердно прошу также в случае отбывания тюремного наказания не отделять от него его брата Льва Садковского, так как сын мой Игнатий — человек весьма непрактичный в жизни и по состоянию своего здоровья постоянно нуждается в присмотре и поддержке…»

Этот крик материнского сердца датирован 1923 годом; отца Сергия, судя по всему, не было уже в живых (точная дата его смерти нигде не указывается). Однако начнем сначала. Лев Сергеевич Садковский — будущий епископ Георгий — родился в 1896 году, семинарию окончил в 1916‑м. Шла Первая мировая — Германская — война, и 20‑летний Лев, вместо того чтобы двигаться по проторенному уже пути выпускника духовного учебного заведения, поступил на ускоренные офицерские курсы. В октябре 1917 года, когда было уже ясно, что происходит катастрофа, Лев Садковский был произведен в подпоручики. Потом ранение, тиф, госпиталь в Новороссийске — и вот поручик Садковский снова в строю, но только уже армии генерала Деникина. В конце декабря 1919 года он вместе с товарищами оказался в плену у красных и после трехмесячного разбирательства был зачислен уже в Красную армию помощником командира роты. О причинах такого поворота в его судьбе сведений нет, однако известно, что из «армии рабочих и крестьян» будущий архиерей уходил потом обманом, подделав удостоверение личности (об этом пишет Татьяна Пономарева). В январе 1922 года в городе Белёве старший брат — епископ Игнатий — постриг младшего в монашество с именем Георгий. Можно предположить, что какую-то роль в выборе монашеского имени сыграла память о третьем их брате, почившем даниловском архимандрите Герасиме, в миру Георгии.

В феврале того же года монах Георгий стал иеромонахом. Постриг и священническая хиротония в те годы были билетом на Голгофу, и вряд ли у братьев могли сохраняться какие-то иллюзии относительно их будущего.

Православная община, созданная при бывшем Спасо-Преображенском монастыре Белёва и окормляемая двумя братьями — архиереем Игнатием и иеромонахом Георгием, стала оплотом верных в борьбе с обновленчеством. Пустосвяты из «новой, живой и свободной церкви» ненавидели братьев Садковских. В январе 1923‑го оба брата были арестованы: отцу Георгию припомнили и службу в Белой армии, и бегство из Красной. Вот тогда и написала Елизавета Ивановна Садковская свое прошение, приведенное выше. Господь услышал материнские молитвы: сыновья Елизаветы Садковской долгое время не расставались, вместе отбывали срок на Соловках, вместе вернулись на Тульскую землю. И вместе же были арестованы второй раз, уже в 1929 году — опять по доносам «живоцерковцев». Направляя дело в столицу, работники тульского ОГПУ сопроводили его припиской: «Со своей стороны считаем необходимым изолировать Садковских из пределов Тульского округа как наиболее реакционно настроенных, которые в связи с проведением компании по закрытию церквей своим местопребыванием в пределах нашего округа имеют большое влияние на верующих». В начале 1930 года младший из братьев Садковских получил три года северных исправительно­трудовых лагерей. Освобожден досрочно, в 1932 году. В 1933 году архимандрит Георгий был настоятелем Благовещенской церкви города Касимова Рязанской епархии; 13 августа 1933 года он хиротонисан во епископа Камышинского, викария Саратовской епархии. Но служить в Камышине власти ему запретили, поэтому в августе того же 1933 года он был назначен епископом Вольским, оставшись викарием Саратовской епархии.

В Вольске владыка Георгий служил в Успенской старообрядческой церкви, которая была в свое время закрыта, а в 1933 году открыта вновь уже как «никонианская»: судя по всему, остальные православные храмы волжского города на тот исторический момент уже не действовали. Вольский краевед протоиерей Михаил Воробьев в одной из своих публикаций приводит воспоминания престарелой женщины, которая, будучи еще подростком, общалась с владыкой Георгием: «Владыка страдал каким­то тяжелым заболеванием ног. <…> …это, скорее всего, были трофические язвы. Он получил эту болезнь во время заключения и с трудом стоял во время длинных богослужений. Ему сшили мягкие сапоги, которые иногда к концу всенощной пропитывались кровью». Эта женщина свидетельствовала также о том, что владыка Георгий сохранял связь с монахинями города Белёва, и они прислали ему оттуда архиерейское облачение.

Именно в Вольске в июне 1935 года епископа Георгия ждал третий по счету арест. Вместе с ним были арестованы священник Константин Леонидов, протодиакон Димитрий Малишевский, диакон Роман Сенотов и Владимир Нахманов. 13 января 1936 года Выездной сессией спецколлегии Саратовского крайсуда Садковский Лев Сергеевич был приговорен к расстрелу. Последовала кассационная жалоба. По жалобе спецколлегия Верховного суда РСФСР заменила приговор на 10 лет лагерей. Соратники епископа Георгия получили различные лагерные сроки, приговор в отношении них был оставлен спецколлегией в силе.

Последний в своей жизни лагерный срок владыка Георгий отбыл от звонка до звонка — на золотодобывающих шахтах Дальнего Востока. В феврале 1938‑го на другом конце зэковской ойкумены, в архангельском Кулойлаге, преставился его старший брат и наставник — священномученик Игнатий; в августе 1942 года в Москве скончалась их многострадальная мать Елизавета Ивановна Садковская. Епископ Георгий был освобожден в 1945 году по ходатайству Патриарха Алексия I (Симанского). В страшные военные годы власть заметно потеплела к Церкви, и Святейший Патриарх, пользуясь моментом, старался собрать епископов и священников, разбросанных по бесчисленным островам «Архипелага ГУЛаг». В январе 1947 года Георгий стал епископом Великолуцким и Торопецким, а в июле того же года — епископом Порховским, викарием Псковской епархии; но здоровье его было подорвано, и нести архиерейское служение он мог совсем недолго: в феврале 1948 года был почислен на покой с пребыванием в Псково-Печерском монастыре. Вот как вспоминал о нем протоиерей Евгений Пелешев (†2021):

«В это время в обители жил на покое епископ Георгий (Садковский), прибывший из мест заключения Рождественским постом 1947 года. Был он не очень старый, но очень болезненный. На лбу был вырезан крест — так над ним издевались в лагере. Когда он служил Литургию, я был у него иподиаконом и одновременно книгодержцем. Так вот, когда я держал богослужебную книгу, то взглянуть на владыку было нельзя. Он, поймав чей-то взгляд, начинал так неудержимо смеяться, что уже не мог дальше служить. Эту нервную болезнь он получил в лагере от страшных издевательств уголовников. Не вмени им этого зла, Господи!».

Да, не очень старый — всего-то 52 года, по современным меркам возраст далеко еще не пенсионный. Но эта жизнь вместила три лагерных срока… Многострадальный епископ Георгий отошел ко Господу в марте 1948 года. Перед смертью исповедался и причастился; погребен в Дальних пещерах рядом с митрополитом Вениамином (Федченковым). Слава Богу, что не в безымянном рву… В настоящее время в Псковской епархии идет подготовка к его канонизации.

Семья Садковских не была каким-то исключением, это была обычная священническая семья той эпохи, живая часть тогдашнего духовного сословия России; а можно сказать шире — живая часть той России, которую мы наследуем, Святой Руси. Только приняв наследство прошлого, можно шагнуть в будущее.

Газета «Православная вера», № 05 (697), февраль 2022 г. [Марина Бирюкова]