Нецерковный человек часто воспринимает храм, людей которые в нем трудятся или его посещают, как некий инопланетный мир. В то время как любой прихожанин является также и жителем нашего города, и работником той или иной организации, и семьянином. О том, как удается совмещать все эти попечения, мы беседуем с помощником настоятеля нашего собора, постоянным прихожанином Евгением Федоровичем Козиным.
— Евгений Федорович, Вы постоянный прихожанин нашего собора и участник всех приходских мероприятий. Складывается впечатление, что храм для Вас – поистине дом родной, в котором Вы находитесь с детства. Так ли это?
– В настоящее время храм для меня действительно дом родной. Но так было не всегда. Мое детство, юность и молодость прошли вне Церкви. В уездном городке Семенове Нижегородской области, где я родился, действующих храмов не было. Но храмы я все-таки иногда видел. В детстве мы с семьей плавали по Волге к родственникам отца, проживающим в Саратовской области. Тогда, в 1953 г., я впервые увидел Свято-Троицкий собор. Мы туда не заходили, но его величественный образ я запомнил.
В 1957 г. мы с мамой были в Ленинграде. Здесь мы посещали с экскурсией Исаакиевский, Казанский соборы и красивейший храм Спаса на Крови. Конечно, мы смотрели на них как на объекты культурного наследия, заходили в качестве туристов. Но я все равно надолго запомнил величие и красоту этих соборов, запомнил сердечную легкость, которую в них ощутил.
В детстве у двух близких людей я видел иконы. У бабушки по линии отца в доме был красный угол с образами, лампадой, перед которыми она постоянно молилась. Родная сестра моей матери также была очень набожным человеком. Но семья моих родителей была далека от веры и Церкви. Отец был военнослужащим, мать – медицинским работником. В шестидесятые годы в среде служащих проводились постоянные антирелигиозные учения. Родители писали множество конспектов и сдавали экзамены по марксизму-ленинизму и научному атеизму. Потому родители в храм не ходили, икон в доме не было. Но и каких-то богохульных речей родителей я тоже не помню.
Церкви для меня не существовало ни во время обучения в Политехническом институте, ни в последующие годы. После окончания института я получил направление в Москву, в Министерство газовой промышленности. Затем вернулся в Саратов, где в 1973 г. создал семью. Был секретарем партийной организации в сборочном цехе крупного завода. Понятно, что ни о какой церковности в это время в моей жизни речи не шло.
Супруга моя была также из нецерковной семьи, хотя ее бабушки, как и мои, были верующими людьми. Но она первая задумалась, над тем, что нужно крестить наших детей. И хотя я выражал некоторое недовольство, все же крестила их в 1980 г. на Украине, в городе русской славы Полтаве. Там жили родственники ее отца.
В 1978 г. на нашем заводе строились дома для работников, причем мы принимали в строительстве личное участие. И вот в жилом поселке СЭПО при сносе ветхих домов, на месте которых мы должны были поставить новый многоквартирный дом, я обнаружил икону Спаса Нерукотворного и образ Иверской Богородицы. Мы сохранили их у себя, и уже в начале 21 в. жена отдала их на реставрацию. Теперь это наши семейные иконы.
Так постепенно я начал ощущать присутствие Бога в своей семье. Супруга стала с середины восьмидесятых периодически ходить в храм. В девяностых в храм стала ходить и наша дочь. Мой путь в Церковь был длиннее.
В конце 80-х гг. я работал в Саратовском электроагрегатном производственном объединении. В это время на наше предприятие стали приезжать иностранные делегации. В мои обязанности входило сопровождать их. А в программу мероприятий для иностранных гостей входило также посещение Свято-Троицкого собора. Я помню, как мы периодически приезжали в собор и как нам священнослужители проводили экскурсии. В одно из таких посещений, которое возглавлял наш генеральный директор В.Г. Павлюков, нас принимал владыка Пимен. Наш генеральный директор в то время много общался с отцом Лазарем Новокрещенных.
Иностранные гости просили меня помочь им на память о посещении Саратова купить картины саратовских художников. А мастерские художников находились в то время в здании Покровской церкви. И с 1989 г. я стал ходить в этот храм с иностранцами. Мы пролазали все мастерские, которые были нагорожены в храме вплоть до купола. Так я стал посещать Покровский храм еще до его расчистки отцом Василием Стрелковым.
Вот так потихоньку вера, церковная жизнь стали входить в мою жизнь. Но по-настоящему воцерковляться я стал только с 1999 г. Этому, к сожалению, способствовали и скорбные обстоятельства нашей жизни. К сожалению – потому что часто именно боль и скорбь, потеря близких становятся для нас поводом всерьез задуматься о вере.
Первым храмом, который мы всей семьей стали постоянно посещать, была церковь во имя прп. Серафима Саровского. Там я познакомился с отцом Александром Пестряковым. Он попросил меня помочь с возвращением Церкви здания храма Рождества Христова, в котором в то время находился кожно-венерологический диспансер. Я стал старостой этого храма и занимался оформлением всей юридической документации.
А с конца 2003 г. я стал прихожанином Свято-Троицкого собора, в который пришел благодаря дочери. Она привела сына в воскресную школу. Так с 2003 г. мы всей семьей стали ездить в собор.
– Как проходило Ваше знакомство со Священным Писанием, с богослужением?
В 1999 г. мы с супругой посетили Иерусалим. Она к тому времени Библию уже прочитала, а я начал узнавать о евангельских событиях из исторических книг и туристических путеводителей.
Первый раз Библию полностью я прочитал в 2001 г. Что интересно, я несколько раз подступался к ней, но что-то меня постоянно отвлекало: нехватка времени, сонливость, лень. Только Великим постом 2001 г. я собрался и прочитал ее от корки до корки, хотя мне советовали начинать с Нового Завета. Первое впечатление от прочтения – ощущение духовного прорыва. Я всю жизнь слышал какую-то житейскую мудрость: во дворе, в компаниях, в семье. Оказывается, что часто это были мысли из Библии. И когда я ее прочитал, то понял, что в ней описана вся моя жизнь и жизнь любого человека. Например, в книге Экклесиаста есть слова: «Суета сует, – все суета». Они как нельзя лучше описывают всю мою тогдашнюю жизнь.
Не сразу понял, прочувствовал я и богослужение. Хорошо помню, как ко мне подошел после Литургии отец Александр Пестряков и сказал: «Евгений Федорович, какая благодать! Чувствуете?» Я ему ответил: «Не знаю, отец Александр, может, у Вас и благодать. А у меня ноги, спина болят. Сил нет». А сам удивляюсь: «Почему же я не чувствую благодати?.. Хожу ведь на службы, вникаю, понимаю… Но благодати не чувствую». Почувствовал только через два года.
И сейчас, какую бы усталость ни чувствовал я в субботу вечером, все равно задаю своим домашним вопрос: «Сегодня едем в храм?» Ведь я зависим от семьи, от самочувствия близких. Хотя они стараются не размениваться на житейские попечения или болезни. Чаще всего мы едем.
Но чтобы в душе не возникло такого вопроса, так не бывает. Ощущение такое, что надо лететь в храм, а получишь ли ты радость, благодать, зависит уже, в том числе и от тебя. Конечно, почувствовать благодать в сердце можно только в том случае, если ты соберешь мысли и умом будешь в храме, а не в житейских попечениях. Без этого служба пройдет мимо тебя, даже если подойдешь на помазание, поцелуешь крест или съешь освященный хлеб.
– Вас часто можно видеть в храме и на богослужении и в рабочее время. Но при этом у вас еще есть основная работа, семья. Как вам удается все совмещать, хватает ли времени?
– Времени хватает. В последние 10 лет я работаю в организациях, в которых руководители позволяют мне работать по гибкому графику. Потому во время основной работы я могу заниматься делами Саратовской епархии.
– Для согласования различной документации Вам приходится посещать представителей государственной власти. Как Вы можете прокомментировать распространенное мнение, что Русская Православная Церковь живет за счет государства и налогоплательщиков?
– С 2004 г. по благословению владыки Лонгина и настоятеля Свято-Троицкого собора отца Пахомия я занимаюсь работами по федеральной целевой программе «Культура России» по вопросам восстановления памятников истории и культуры федерального и регионального значения, относящихся к Саратовской епархии. К ним относятся храмы и монастыри. Помогаю в решении вопросов по заявочной кампании федеральной целевой программы и разработке проектно-сметной документации.
Распространенное у нас мнение, что Церковь живет за счет государства, в корне неправильно. Саратовская епархия (как и все другие епархии Русской Православной Церкви) может получить от государства средства только на реставрацию объектов, которые являются памятниками истории и культуры федерального и регионального значения. Может, но получает не всегда. Причем далеко не все храмы являются памятниками, а только те, которые внесены в реестр Комитетом по охране культурного наследия.
По общению с настоятелями храмов Саратовской епархии могу судить, что храмы восстанавливаются за счет прихожан и пожертвований спонсоров. Тех денег, которые государство выделяет по целевым программам, для этих целей недостаточно. Настоятелям приходится самостоятельно изыскивать недостающие средства. Они вынуждены, таким образом, думать не только о молитве и пастырских трудах, но и о мирских заботах: как найти денег на строительные материалы, как оплатить труд работающих в храме людей.
– Прихожанин, семьянин, профессионал. Есть ли приоритеты в перечисленных сферах Вашей деятельности?
– Мне сложно выделить что-то одно. Да и, наверное, не может быть важна только одна сторона человеческой жизни. И нельзя сказать, что, приходя в храм, я перестаю быть семьянином, или что в семье совсем забываю о работе. Все для меня важно.
– Ваши внуки – также прихожане нашего собора и воспитанники воскресной школы. Легко ли Вам говорить с ними о вере? Во всем ли Вы единомысленны?
– Говорить с ними о вере мне очень легко. Ведь для своего возраста они имеют такие представления о Боге, о храме, которых у меня в эти годы не было и быть не могло. Они получают эти знания в храме на службе, в воскресной школе, Очень радуюсь, когда мои внуки не стесняются говорить о вере, стараются оценивать то, что слышат в школе, видят на улице, с позиции тех заповедей, о которых узнают в храме. Хотя дети есть дети, и в их жизни бывают и шалости, и конфликты.
– На Ваш взгляд, в чем основная трудность воспитания детей в церковных семьях?
– Решение всех трудностей зависит от родителей. Если они идут в храм, то и дети пойдут с ними. В семье хотя бы один человек должен быть примером. И живущие рядом с ним дети, внуки либо тоже начнут ходить в храм, либо хотя бы задумаются о вере.
Но главное, чтобы в семье были любовь и уважение. К примеру, порой ребенок может сказать: «Не хочу сегодня идти в храм». И очень сложно понять, что при этом у него в душе. По совету отца Пахомия мы стараемся внуков насильно в храм не вести. Можно только сказать: «Как же, мы все поедем, а ты один дома останешься?» И смотришь, поменяет решение.
– Что бы вы хотели пожелать читателям нашей газеты?
– Читайте духовную литературу, совершайте паломнические поездки по святым местам, знакомьтесь с жизнью Церкви и не бойтесь всю жизнь быть учениками.
Беседовала Марина Шмелева