Как часто в нашей жизни человеку непросто найти свой путь, определить, в чем его призвание. Бывает, что свое дело в жизни, как и веру, мы находим лишь в зрелом возрасте. Тем интереснее примеры, когда кому-то удалось понять, к чему призывает его Господь в юности и остаться верным своему призванию. Так случилось с хормейстером и певчей правого хора, регентом мужского хора, преподавателем воскресной школы Свято-Троицкого собора Ольгой Игоревной Зиновьевой.
– Почему Вы решили связать свою жизнь с музыкой и поступили в консерваторию?
– Во многом на мою судьбу повлияла мама. Она видела мои музыкальные способности и потому в первом классе предложила мне сдать экзамен для поступления в музыкальную школу, которую впоследствии я хотела бросить трижды. Дело в том, что я была достаточно подвижной, активной девочкой, которая всегда стремилась верховодить ватагой мальчишек. Мы катались по крышам на велосипедах, строили шалаши на деревьях, искали клады. А музыка требовала усилий и кропотливого труда. Но мне она нравилась, и потому постепенно я вошла во вкус занятий. Родители заставляли меня заниматься, участвовать в конкурсах. Почему-то они видели меня пианисткой. В юности при выборе профессии передо мной открывались два пути: медицина и музыка. И к тому, и к другому были способности. Родители сказали: «Мы не будем тебя неволить. Ты сама должна выбрать то, чем тебе приятней будет заниматься всю жизнь». И я выбрала музыку. В 1987 г. окончила среднюю и музыкальную школы и поступила в Пермское музыкальное училище на дирижерско-хоровое отделение в класс преподавателя А. И. Синельникова. Вокалисты приглашали меня к себе, пианисты – к себе. Но выбрала дирижерско-хоровое отделение, показалось, что там интереснее, дружнее и веселее. К тому же я с детства любила петь в хоре, хорошо умела держать партию. Вокальное отделение позже тоже закончила, практически экстерном.
– Как давно Вы стали петь в церковном хоре? Что привело Вас в Саратов и в Троицкий собор?
– Когда я училась в Перми на третьем курсе музыкального училища, мы с однокурсниками решили узнать, что же это такое – церковное пение. В процессе обучения и в концертных программах училища мы, конечно, ознакомились с отдельными духовными произведениями А.А. Архангельского, Д. С. Бортнянского, П.Г. Чеснокова, но этого было недостаточно. Конечно, мы понимали, что без навыков нас не возьмут петь в центральные храмы города. И потому отправились в церковь во имя свт. Николая Чудотворца, находившуюся так далеко от центра, что до нее нужно было довольно долго добираться на электричке. Нас сразу поставили петь на службу, причем по нотам в старинных рукописях. Из пяти человек в хор взяли петь меня одну. Сказали: «Из этой толк выйдет». В этом же храме я приняла Крещение. Мне всегда очень нравились церковные песнопения, они настраивали меня на молитву. Наверное, у меня была какая-то особенная восприимчивость к духовной музыке. И к иконам у меня с раннего детства также было особенное отношение. В нашем доме стояла икона Казанской Божией Матери. И вот когда я оставалась дома одна, у меня возникало сильное желание встать перед ней на колени. В нашем доме никто не молился, не крестился, но я почему-то понимала, что на иконе изображены Господь и Божия Матерь. Поэтому когда мне становилось страшно, я всегда обращалась к этому образу. Так вот проработала я год в храме во имя свт. Николая. Но уж очень было тяжело добираться, особенно по морозам, и попросила отпустить меня в другой храм.
Мне дали хорошие рекомендации, поступила в кафедральный Свято-Троицкий собор г. Перми. Там мы очень сдружились с регентом Тамарой Петровной Целебровской. Она посоветовала мне поступать в Саратовскую консерваторию, которую когда-то закончила сама В 1995 г. я поступила в Саратовскую государственную консерваторию на дирижерско-хоровое отделение в класс профессора Л.А. Лицовой и одновременно стала артисткой Театра Хоровой музыки. Параллельно с учебой мы часто выезжали с театром и симфоническим оркестром Саратовской филармонии или с оркестрами из Нижнего Новгорода или Калининграда в страны Европы и США. Часто выступали в Москве. Такой напряженный график не позволял мне на начальных курсах совмещать учебу и пение в храме. Мы постоянно занимались, репетировали. Людмила Алексеевна могла назначить урок в любое время, даже поздно вечером. Эти занятия были, безусловно, интересны и многое мне дали. Я бесконечно благодарна своему педагогу. Но вот на четвертом курсе меня попросили заменить выбывшего альта в хоре храма в честь вмч. Димитрия Солунского. На старших курсах мы уже были посвободнее, и я решила, что смогу совмещать пение в театре и в церковном хоре. Год мы пропели квартетом в этом храме, хорошо спелись. Но затем нам сказали: «Очень жаль, но мы не можем дальше оплачивать хор». С давнего времени я уже была знакома с регентом хора Свято-Троицкого собора Светланой Хахалиной. И когда я ушла из храма, она взяла меня к себе в хор, где поначалу я пела партию сопрано. Через некоторое время в связи с рождением сына я на два года уехала в родной город Соликамск, где пела в храме, работала преподавателем в музыкальной школе и преподавателем дополнительного образования по системе «Sonata1» в детской поликлинике. Затем вернулась в Саратов. Пришла в Троицкий собор, где мне Светлана сказали: «А теперь нам альты нужны, и периодически тенора».
– Как получилось, что Вы стали регентом мужского хора? Сложно ли Вам руководить мужским коллективом?
– На регентство меня благословил наш настоятель отец Пахомий. Поначалу, когда он решил создавать мужской хор, регентом был назначен мужчина. Он почему-то не справился с поставленной задачей. В это время отец Пахомий отметил мою способность петь тенором и благословил сначала просто петь в мужском хоре. А в один прекрасный день сказал: «Оля, Вы регентуете завтра». Я страшно испугалась и попросила дать мне хотя бы пару дней на подготовку. Первый блин был, конечно, комом. Никогда не забуду свою первую службу, когда пел мужской хор и служил отец Пахомий один. Представляю, каковы были его мучения, Но почему-то он благословил регентовать дальше, наверное, он хотел посмотреть, что будет дальше. Примерно на четвертую или пятую службу, когда отец Пахомий был в отъезде, к нам на службу неожиданно приехал Владыка Лонгин. У меня был просто шок. Но мои певчие сказали: «Возьми себя в руки! Ты должна справиться». И служба прошла благополучно. В конце Владыка спросил, кто регент. И отметил: «Хорошо поют». Это было своего рода тоже благословение от Владыки. Конечно, мои коллеги-мужчины не сразу приняли меня в качестве руководителя, пытались поучать, подтрунивали. Мы год привыкали друг к другу, но зато сейчас в хоре практически нет непонимания и разногласий. Но даже когда мы привыкали друг к другу, певчие всегда относились ко мне с большим вниманием, поздравляли с днем Ангела, с днем рождения, с женским днем. Мне каждый из них тоже очень дорог. Хотя порой могу и отругать. Надо сказать, что для меня это большая честь, и я очень горжусь, что мне доверили регентовать мужским хором. Я очень люблю звучание мужского хора, в нем есть особая красота, молитвенность, единство, уверенность звучания. И если мы достигли определенных результатов, то во многом мы этим обязаны отцу Пахомию. Он всегда относится к нам с большим вниманием, нередко служит с мужским хором, сам поет в хоре и помогает советом на службе. Посвящает в исполнительские традиции византийского пения и Троице-Сергиевой Лавры. Да и просто благословение отца Пахомия и доброе слово придает нам уверенности.
– Вам больше нравится знаменное или партесное пение?
– По-своему мне дорого и то, и другое, особенно когда партес не носит помпезного, вычурного характера. Но особенно я люблю песнопения, которые соответствуют молитвенному состоянию, и, конечно, знаменное пение в этом очень выигрывает.
– Сольная певица или солистка в светском хоре и певчая в хоре церковном – что общего между ними и в чем различие?
– Общее в том, что в любую музыку надо вкладывать душу. Нельзя обращать внимание только на технические стороны исполнения, Как учила мой педагог Л.А. Лицова: «Вы не имеете права вставать за пульт или выходить на сцену, пока не узнаете и не прочувствуете то, о чем поете». Один раз я была изгнана из класса за то, что, собираясь дирижировать произведение на венгерском языке, я не перевела его текст. Но есть, конечно, и отличия. В светском сольном пении передаются личные переживания героя. Солисту нужно показать не только возможности своего голоса и выполнить все, что предлагает композитор, но и завоевать зал. В духовной музыке, как в иконописи, певец должен полностью отодвинуть свое «я». Нужно донести молитву и помочь молящимся в храме.
– Что именно Вам дало знакомство с церковным пением?
– Появилась возможность познакомиться с прекрасными авторами духовной музыки, исполнить многие произведения. Помогло почувствовать красоту богослужения, лучше понять его смысл. Хотя я еще очень мало знаю. Понимаю, что мне еще многое нужно прочесть, чтобы лучше понять, что происходит на службе в алтаре.
– Какие из церковных песнопений особенно дороги Вашему сердцу?
– Мне сложно выделить что-то одно. Каждое песнопение – особенное. Мне очень нравятся произведения С.В. Рахманинова, А.Д. Кастальского, А.Т. Гречанинова, С.В. Чеснокова, Д.С. Бортнянского, диакона Сергия Трубачева. А также нравятся знаменный, путевой распевы.
– Вы преподаете церковное пение в воскресной школе, в настоящее время организуете детский хор. Легко ли научить детей петь?
– Нелегко. И не только потому, что у большинства детей нет навыков пения. В группе есть дети, которые имеют опыт и начальное музыкальное образование. Их немного раздражают ошибки тех, кто только начинает учиться петь. Я стараюсь объяснить таким детям, что надо помочь своим друзьям. Пение в хоре полезно и в нравственном воспитании: детей учит терпению и взаимопониманию. Полезно оно и для физического развития. Недаром есть поговорка: «Кто много поет, тот долго живет». Сложность еще и в том, что дети сейчас загружены уроками и дополнительными занятиями. Но в то же время иногда они просто ленятся. Поэтому я очень жду поддержки от родителей. Ведь создание детского хора и участие в службе – дело нешуточное. Самое главное – я вижу искорки в детских глазах, им петь интересно. Конечно, это не правый, не мужской и не любительский хор. Но дети очень стараются. Я думаю, прихожане ждут детских голосов на службе. Так им и говорю: «Нас ждут. Мы с вами на службе должны олицетворять пение ангелочков».
– Что бы Вы пожелали человеку, который любит пение, хочет научиться петь, но не уверен в своих силах?
– У меня есть ученик, который не обладает музыкальными способностями и не имеет музыкального образования. Однако мне с ним заниматься гораздо интереснее, чем с любым ленивым профессионалом. Потому что я вижу его горячее желание научиться, его заинтересованность, упорство и старание. Да, он не достиг высоких результатов. Когда мы начинали заниматься, я вообще сомневалась хоть в каком-то успехе. Но время и усердие показали другое. У каждого человека есть слух и голос, только их надо выявить. Просто у кого-то музыкальные способности очевидны, а у других неявны. И еще неизвестно, кому больше повезет и кто больше чего-то достигнет. Ведь Господь видит усердие и старания каждого, отмечает даже благое стремление и обязательно поможет научиться петь тому, кто к этому по-настоящему стремится, как помог моему ученику.
Беседовала Марина Шмелева