Марфа вышла во дворик и, стоя под кроной старой оливы, засмотрелась на блестевшее невдалеке озеро. Она была счастлива сегодня как никогда. Все ей казалось каким-то новым, праздничным, свежим. Весна — лучшая, хоть и короткая пора в Капернауме. Воздух наполнен множеством ароматов — пряных, удушливо-сладких, нежных, это все цветут травы… Прозрачные воды Генисаретского озера весело отражают яркие солнечные блики. Так тихо, спокойно, трудно представить, что озеро может быть и другим — опасным. Но сегодня об этом совсем не хотелось думать. Марфа вдруг почувствовала себя маленькой девочкой. Поэтому, услышав голос любимой подруги, она радостно поспешила ей навстречу. Марфе захотелось называть давнюю подругу, как в пору их детства:
— Кого послал мне сегодня Господь! Моя нежная Лилия, это ты?
— Да, Марфа, это я, — с улыбкой произнесла вошедшая во дворик женщина, — я присяду, отдышусь. Только я давно уже не Лилия, посмотри на мои руки… Ты одна?
— Дети в доме, а муж скоро будет здесь. Видишь лодку Никодима? — Мар-фа снова посмотрела в сторону озера. — Судя по всему, у муженька сегодня хороший улов, слава Всевышнему! А твой Симон разве не в море?
— Сегодня он и Андрей остались дома. Мы ждем дорогого гостя, а у меня мука закончилась. Вот я к тебе с просьбой…
— Небось, опять приведут этого проходимца, чтобы послушать глупости, ко-торым он учит всю округу… — неодобрительно заметила Марфа.
— Не говори так, лучше приходи тоже! — испуганно воскликнула гостья.
— Я очень люблю тебя, подруга, ведь мы с тобой выросли вместе. Вот ты когда-нибудь видела меня, слушающей сказки? В последний раз такое было лет этак 30 назад, когда на базарах только и говорили о родившемся Младенце-Спасителе, о чудесной звезде. Все дети тогда слушали эти россказни, открыв рот. И мы с тобой…
— Это не сказки, Марфа, Спаситель — среди нас, мой муж и его брат верят в это, и я тоже. Говорю тебе, приходи сегодня, сама все увидишь.
— Скажи еще: и прихвати с собой Никодима, пусть и он послушает, — на-смешливо ответила Марфа. — А потом он уйдет вместе с твоим Симоном. Спрашивается, кто будет кормить тогда моих сыновей? У меня их, сама знаешь, сколько… Восемь душ!
— Да знаю, знаю. И все один другого краше! — рассмеялась в ответ Лилия.
— Только от рук совсем отбились. Все мечтают о чем-то, бродят по берегу, слушают, что люди рассказывают. Это все ваш Иисус со своими фокусами. Знаешь, кто-то из его учеников научил Марка писать! Не к добру это. Вот я его спрашиваю: «Марк, а зачем тебе нужна грамота? Что ты пишешь? Разве рыбаку это нужно?». А он: «Хочу описать, как прекрасен наш мир. Хочу славить Бога и Его творенья!»
— Но ведь это же прекрасно, Марфа! — всплеснула руками Лилия.
— Ну не знаю, не знаю… Мир прекрасен, да! Кто же этого не видит? А кто отца с матерью на старости кормить будет? И если бы только Марк! Знаешь, чем целыми днями занимается Моисей?
— Чем? — испугалась соседка.
— Он… лепит из глины голубей и ослов! Какой позор! Вот посмотри: тут он сушит на солнышке свои игрушки. — Марфа взяла стоящую на солнцепеке широкую корзину и поставила ее у ног подруги. — Вот посмотри, что у него тут сегодня? Ага, сегодня у нас птички!
Гостья нагнулась к корзине и достала оттуда несколько глиняных игрушек, стала с улыбкой рассматривать их.
— Марфа, посмотри только, какие они красивые, эти птички, и у каждой свой характер…
Марфа тоже невольно залюбовалась милыми игрушками, сделанными рука-ми сына.
Задумалась под нежные трели дудочки, которые послышались из дома.
— Кто это играет, Марфа? — с удивлением спросила гостья.
— Это Наум, — в голосе Марфы звучали нежность и изумление. — Он играет на этой дудочке целыми днями, пока отец в море. Скажи мне, зачем это ему? Он же не пастух! У нас тут море — оно нас кормит.
— А откуда у него пастушья дудочка? Да еще издающая такие нежные звуки. Прямо чудо какое-то!
— Я уже не знаю, чему верить, Лилия. Наум утверждает, будто дудочку ему подарил один из тех, что ходит за вашим Иисусом. Якобы, когда он был ребен-ком, играл на этой дудочке для Божественного Младенца в какой-то пещере в Вифлееме.
— Да это же настоящее чудо, Марфа! Неужели ты этого не чувствуешь, ты же… — гостья в волнении встала с камня, на котором сидела до сих пор.
— Хватит, хватит. Я это уже слышала. Все эти истории о Спасителе, о чудесах. Я не могу больше этого выносить! — в голосе Марфы послышались стальные нотки.
Она была сильной и решительной женщиной. С ней всегда было трудно спорить. Но ее подруга хорошо знала, сколько в сердце Марфы любви и нежности ко всем, кто был ей дорог.
Марфа на минуту ушла в дом, после чего наступила тишина. Когда она снова появилась на пороге, гостья заметила, что ее подруга бережно спрятала в карман деревянную дудочку.
— Успокойся, Марфа, не кипятись, — гостья обняла Марфу за плечи. — По-чему же ты ничему не хочешь верить, ты же сама видела дочь Иаира! Неделю назад она ходила вместе со служанкой по базару, присматривала себе обновы. Смотрела на всех так, будто только на свет родилась. А помнишь, все селенье только и говорило, что дочь начальника синагоги безнадежно больна и вот-вот умрет. Она умерла, и Иисус воскресил ее…
— Да помню, помню… А почем я знаю, что ее воскресил Иисус? Может, она притворялась? Во всяком случае, дети богачей умирают куда реже, чем дети бедняков.
— Ну, хорошо. Но ты же не будешь утверждать, что моя мамочка притворялась, и Иисус не исцелил ее от горячки?
Серые глаза Марфы гневно сверкнули и потемнели:
— Попробовал бы он не исцелить ее! Такая женщина! Праведница! Когда я осталась сиротой, она заботилась обо мне, как о родной дочери! Вы для меня как родные. Как подумаю, что Симон и Андрей бросили вас и детей ради этого …обманщика — сердце кровью обливается. А я ведь всегда их в пример ставила своему Никодиму… Ну ничего, они еще одумаются, в ножки тебе поклонятся… Так чего ты хотела? Муки? Бери, сколько надо. Разве я не понимаю — гость в доме — Ангел. Хоть бы это был и этот самый Иисус, который может накормить пять тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбками! — в последних словах Марфы слышалась издевка.
— Так все и было. Спроси своего Соломона. Он же там был и все видел, — примирительно улыбаясь, ласково ответила ей Лилия.
Марфа рассмеялась и позвала:
— Соломон! Иди сюда. Расскажи-ка еще раз, как было дело. Охота еще раз посмеяться.
— Сейчас, мамочка, мы только развесим сети, и я приду, — послышался мальчишеский звонкий голос с заднего двора.
Через пару минут появился Соломон. Гостья отметила, как вырос этот ребенок за несколько последних месяцев. Стал совсем юношей — такой высокий, стройный, красивый — похож на свою мать. Было заметно, с какой гордостью смотрит на сына Марфа.
Соломон приветливо поздоровался с подругой матери и в который уже раз начал свой рассказ. Делал он это с удовольствием:
— Это произошло на той стороне озера. Там собралось столько людей, и среди них много было больных и страждущих. А еды-то ни у кого не было! Тогда я подошел к Иисусу и сказал, что у меня есть пять ячменных лепешек и две рыбы. Он взял их и накормил всех. И еще столько осталось! Это правда, мама!
— Вспомни получше, сынок. Может, у них все-таки было что-то припрятано… где- нибудь за кустиком?
— Там же пустыня, мама, — укоризненно ответил Соломон.
— Хорошо, тогда скажи мне, где ты взял эти лепешки и рыбу?
— Ты же сама положила их мне в мешок! — испугался юноша.
— Вот именно, — в голосе Марфы звучало торжество. — Я своими руками испекла эти лепешки и изжарила рыбу. Значит, КТО накормил пять тысяч человек пятью лепешками и двумя маленькими оставшимися от завтрака рыбками? Отвечай!
— Получается, что ты, мамочка, — вздохнул Соломон, укоризненно глядя на свою мать.
Пока все разговаривали, как-то незаметно потемнело небо, поднялся сильный ветер, стало холоднее. Женщины испуганно переглянулись. Начиналась буря. Марфа порадовалась, что Никодим успел вернуться — страшно в такую погоду оказаться среди волн. Она быстро сходила в дом за мукой, передала глиняный сосуд подруге и, накинув платок, собралась проводить ее. На ходу Марфа продолжила прежний разговор:
— Поверь мне, моя нежная Лилия, Бог далеко. У Него дел много, Ему не до таких маленьких людей, как мы. Когда утонул в море отец, никто не спас его, а моя мать умерла от горя. Она была тогда моложе, чем я сейчас. Ты же помнишь? Пока она болела, все надеялись на чудо, но его не произошло. Нечего было и надеяться. Ваш Иисус, должно быть, хороший, добрый человек, и он хочет подарить всем надежду. Мне жаль его… — Марфа резко остановилась и повернулась лицом к подруге. Потом начала говорить каким-то изменившимся голосом, будто видя что-то, чего не дано увидеть другим:
— Вот увидишь, когда-нибудь его поймают и будут бить палками на базар-ной площади, и все, кто ходит сейчас за ним и требует чудес, будут кричать, что он вор и разбойник. И не знаю, найдется ли кто-нибудь, кто пожалеет его и обмоет ему раны? Разве мы с тобой, а? — глаза говорившей были темны и печальны, а ее подруга не могла сдержать слез.
— Прошу тебя, Марфа, не надо. Лучше приходи послушать Его, — последние слова пришлось буквально прокричать, так как вокруг уже творилось нечто невообразимое. Ревел ветер, стало темно, почти как ночью, небо разрывали огненные сполохи.
— Марфа, возвращайся к детям, мне уже близко! — прокричала женщина и, прижав к груди сосуд с мукой, быстро пошла в сторону дома.
А Марфу ждала страшная весть, которую принесли им с Никодимом сосед-ские дети. Они рассказали, что маленького Наума унесло в море вместе с лодкой, в которой мальчик уснул. Кинувшись в дом, Марфа убедилась, что ребенка действительно нет на месте, видно, он ушел на берег, когда мать отняла у него любимую дудочку… Как она могла! Сжимая в кармане дудочку, несчастная женщина побежала к морю.
Лодки, унесшей ее ребенка, не было видно. Марфа отчаянно кричала и рвалась в море, но ее удерживали Никодим и дети. Войти в эту кипящую пеной почерневшую воду было немыслимо. Никто не смог бы проплыть и десяти метров, оставшись живым!
Вдруг кто-то увидел Симона. Рыбак бежал к берегу, он уже знал о случившемся несчастье.
— Дядя Симон, спаси маленького Наума, ведь ты умеешь ходить по воде! — кричали дети.
Симон стоял у моря и с ужасом смотрел на Марфу и Никодима. Марфа будто обезумела от горя, она кричала вместе со всеми:
— Спаси его!
— Я не смогу! Это невозможно! У меня же ничего не получилось тогда! Я прошел по волнам, потому что Иисус был рядом, без него я бы утонул!
Марфа выпрямилась во весь свой рост и стала наступать на испуганного и будто ставшего меньше ростом Симона.
— Как это — не сможешь? Ты что такое говоришь, Симон? Это же мой На-ум!
Марфа упала на колени и, обняв ноги Симона, заговорила быстро, горячо, исступленно:
— Спаси моего маленького Наума! Ведь он только научился играть на своей дудочке! Если ты спасешь его, я поверю, что Иисус — сын Божий! Поверю в исцеления и воскрешения. Поверю, что Он накормил всех моими лепешками! Я буду ходить за Ним повсюду! Только спаси моего Наума, Симон! Не сомневайся, прошу тебя!
А потом произошло чудо. И все, кто был тогда на берегу, видели, как Симон, оттолкнув от себя Марфу, решительно вошел в воду. Как волны расступились перед ним. Как он дошел до лодки и взял на руки мальчика. Как шел обратно по ставшей вдруг зеркальной глади синего озера Генисарет, а солнце, как ни в чем не бывало, ласкало воду и сушу Капернаума. И если бы не мокрые одежды, люди могли бы подумать, что весь этот ужас они увидели в тяжелом сне.
Пока Марфа целовала Наума, согревала его, прижав к груди, на берегу появилась жена Симона, которую Марфа по детской привычке так любила называть нежной Лилией. Она ничего не подозревала о случившемся и с удивлением смотрела на людей, собравшихся на берегу и восхищенно глядевших на ее мужа. После недолгого замешательства Лилия заговорила:
— Что здесь происходит? Симон, наш дом уже полон гостей, почему ты не торопишься? Марфа, я не пойму, ты смеешься или плачешь? Знаешь, только что Иисус просил передать, что Он давно ждет тебя. Пойдем?
— Да, конечно. Пойдем, — решительно ответила Марфа.
Марфа с сыном на руках шла в сторону дома Петра. Она шла впереди всех, не оглядываясь и не сомневаясь, оставляя далеко позади себя остальных.
Он всегда была такой, Марфа из Капернаума. Уж если что решит…
Елена Гаазе
Иллюстрации: В.Д. Поленов.
Из цикла «Жизнь Христа»