Добрый пастырь

Материалы к биографии архиепископа Пимена (Хмелевского). 1923–1957 годы

Жизненный путь выдающегося деятеля Церкви Христовой архиепископа Саратовского и Вольского Пимена (Хмелевского) неразрывно связан с Саратовской кафедрой, которую он возглавлял свыше двадцати восьми лет. В годы, когда евангельская проповедь была запрещена, и, как писалось в советских докладах, священнослужители «занимались удовлетворением религиозных потребностей», образованность, открытость, искренность и честность Владыки Пимена для многих, соприкасавшихся с ним, стали олицетворением верного служения Христу.

Его опыт и духовный авторитет блестящего преподавателя Московской Духовной Академии, интеллигентного начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, мудрого наместника Свято-Троице-Сергиевой Лавры, доброго саратовского архипастыря был весьма весом, и во всех уголках Советского Союза имя Владыки Пимена было ключом, открывавшим двери христианского радушия и гостеприимства. Его самоотверженная внимательность и глубокое сочувствие к людям были причиной широчайшего круга общения, в котором большую часть занимала творческая интеллигенция. В ниже мы публикуем биографические материалы о начале жизненного пути архиепископа Пимена и его служении в качестве наместника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

Вечером 26 сентября 1923 года в Смоленске в семье юрисконсульта Евгения Михайловича Хмелевского и сестры милосердия, а впоследствии работника статистики Марии Евгеньевны Львовой родился сын, во Святом Крещении нареченный Димитрием. Отцу было в то время 39 лет, матери — 40. Проживали они на улице Интернациональной (бывшей Большой Одигитриевской, ныне — им. В.В. Докучаева) улице, в доме № 27.[1]

В последний год своей жизни на гражданское новолетие 1 января 1993 года Архиепископ Саратовский и Вольский Пимен (в миру Димитрий Евгеньевич Хмелевской) сделал следующую запись в дневнике, вел который до последних дней:

«Вспоминал о своих детских годах, они как будто недавно были. И вот уже 70 лет. Помню, мама рассказывала мне, что когда я рождался (в Смоленске на Одигитриевской улице), то в этот момент звучал в Успенском соборе колокольный трезвон. Это была всенощная перед Воздвижением. А когда спустя несколько дней меня крестили, то крестивший меня иеромонах Симфориан, по рассказам моей няни Людмилы Анастасьевны Красносельской, поцеловал мои пальчики, и когда мама моя спросила, зачем он это делает, он сказал: “Монахом будет”, а потом еще раз поцеловал пальчики и сказал: “Архиереем будет”. Этот рассказ няня передала мне, когда мне было 18 лет, то есть еще ни о каком монашестве речь не шла».[2]

Семья Хмелевских жила недалеко от Соборной горы, под покровом одной из святынь Русской Церкви — Смоленской иконы Божией Матери. Позднее в иллюстрированной работе «К юбилею 1100-летию города Смоленска» архимандрит Пимен писал:

«Соборная гора — одно из древнейших мест города Смоленска — названа так в связи с постройкой на ней Владимиром Мономахом Успенского собора (1101–1103 гг.). В этом соборе была помещена величайшая святыня города — Чудотворная икона Божией Матери <…> Небесной Покровительницей великого города является Владычица Богоматерь Одигитрия — Путеводительница, ведущая истинных чад Церкви Христовой по пути истины и вечного спасения».

Восьми лет Димитрий поступил в среднюю школу, в 1941 году окончил 9 классов средней школы № 26 им. А.С. Пушкина. В последний год обучения в июне 1941 года директором школы Андрониковой ему была выдана похвальная грамота № 34 за отличные успехи и примерное поведение[3].

В 1942 году в Смоленске от недостатка питания и болезней умерли родители (Мария Евгеньевна скончалась 6 октября). Они были похоронены на Польском городском кладбище. 18-летнего сироту приютила семья его духовного отца, митрофорного протоиерея Иоанна Андреевича Голуба[4] (впоследствии он служил настоятелем Свято-Андреевской церкви города Борисова Минской области и был благочинным Борисовского округа, награжден митрой 18 июля 1956 года)[5]. Отца Иоанна и его матушку Стефаниду Ивановну Владыка Пимен позже называл приемными родителями и часто впоследствии их навещал[6].

В том же году Дмитрий стал иподиаконом Успенского кафедрального собора города Смоленска. В 1943 году он окончил два класса Смоленской учительской семинарии, что равнялось 10-му классу средней школы. Параллельно с учебой с 1942 по 1943 год он работал помощником бухгалтера одной из городских столовых.

Желая посвятить себя служению Церкви Христовой, Дмитрий избрал для себя пастырско-иноческий путь жизни. 5 октября 1943 года указом митрополита Минского и Белорусского Пантелеимона (Рожновского; †1950) и с благословения своего духовника он был направлен на послушание в Жировицкий мужской монастырь, о чем сохранилось свидетельство на немецком языке за подписью члена Православной Духовной Консистории города Минска отца Иоанна Голуба.

С 7 октября Дмитрий — послушник Жировицкого Свято-Успенского монастыря Минской епархии. Около двух лет работал сельскохозяйственным рабочим, кладовщиком.

16 февраля 1944 году был пострижен в монашество с именем Пимен наместником монастыря игуменом Боголепом[7] (Анцухом; †1978 в сане архиепископа Кировоградского и Николаевского). Владыка Пимен вспоминал:

«Он хорошо меня принял, подарил подрясник <…> Прежде чем дать мне имя Пимен, он написал 10 имен на 10 бумажках, смешал их в скуфье и вытянул одну. Вскоре он сделал меня еще и уставщиком. Монахи шутили тогда, что на о. Пимене держится весь монастырь. Монахов тогда было мало, человек 20»[8].

В монастыре отец Пимен исполнял обязанности ризничего, келаря и секретаря канцелярии. На праздновании 500-летия явления чудо­творной Жировицкой иконы 20 мая 1970 года Владыка вспоминал, как здесь работал келарем и сам сеял муку для хлеба, как вставал в 5 часов утра и будил звонаря Петю, а иногда сам звонил, как оберегал, просушивал ризницу[9]. Известно, что к 1947 году он меняет и свое гражданское имя на иноческое, в паспорте значилось — Пимен Евгеньевич Хмелевской. Позднее, будучи Архиереем, он неоднократно приезжал в монастырь, в частности на память Жировицкой иконы 7/20 мая, чтил этот образ и место своего пострижения.

Архиепископом Минским и Белорусским Василием (Ратмировым) 27 октября 1944 года рукоположен в сан иеродиакона[10]. Одновременно с июня 1946 года, согласно определению того же архиепископа, посещал в качестве вольнослушателя пастырско-богословские курсы при монастыре (затем преобразованные в Минскую Духовную семинарию), постоянным слушателем которых был зачислен в марте 1947 года.

Архиепископом Минским и Белорусским Питиримом (Свиридовым; †1963) за Божественной литургией в Свято-Успенском храме Жировицкой обители 20 мая 1949 года возведен в сан иеромонаха[11] и в тот же день награжден набедренником. К присяге его накануне приводил игумен Архип.

В 1949 году иеромонах Пимен окончил Минскую Духовную семинарию, имея в аттестате всего три «четверки». После семинарии иеромонах Пимен был направлен в Московскую Духовную Академию, которую окончил весной 1953 года со степенью кандидата богословия, с правом на магистра без новых устных испытаний, заняв второе место в разрядном списке. Кандидатское сочинение на тему «Святоотеческое учение о духе, душе и теле человека в связи с вопросом о его нравственном совершенстве» аттестовано баллом «пять». Владел немецким и английским языками, как сам писал, не в совершенстве.

Во время обучения отец Пимен служил священником храма в Ново-Девичьем монастыре в Москве, во время каникул — в Свято-Иульевской (в 1951 году)[12] и Свято-Андреевской (в 1952 году)[13] церквях города Борисова Минской области.

С 18 сентября 1952 года по 1953 год был благочинным академического и семинарского духовенства. Как лучший из окончивших Академию отец Пимен был оставлен профессорским стипендиатом по кафедре нравственного богословия. Вместе с тем, он должен был написать и стипендиатский отчет на тему: «Христианское учение о духе, душе и теле по трудам епископа Феофана и епископа Игнатия Брянчанинова».

С 1953 по 1955 год был священником Крестовой Патриаршей церкви в Москве, архивариусом Патриархии и с 1 августа 1953 года — преподавателем катихизиса Московской Духовной семинарии.

В 1955 году Святейшим Патриархом Алексием I был возведен в сан игумена. Решением Священного Синода от 3 мая 1955 года командирован в Израиль для работы в Русской Духовной Миссии в Иерусалиме в должности Члена Миссии.

Решением Священного Синода от 20 февраля 1956 года 32-летний игумен Пимен был назначен Начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме (четвертым по счету после ее возобновления), а 27 марта 1956 года Архиепископом Тивериадским Венедиктом, будущим Патриархом Иерусалимским и всея Палестины во святом граде Иерусалиме в храме Миссии во имя святой мученицы царицы Александры[14] возведен в сан архимандрита с возложением на него креста с украшениями и митры и вручением жезла, согласно положению о Начальнике Русской Духовной Миссии в Иерусалиме.

Из январского доклада 1957 года Наместника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Пимена Его Святейшеству, Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию:

«Благословите, ВАШЕ СВЯТЕЙШЕСТВО!

Настоящий доклад начинаю описанием некоторых обстоятельств своего путешествия в Иорданию (более подробное описание посылаю в приложении, которое одновременно служит статьей для «Журнала Московской Патриархии»).

Моя поездка в Иорданию продолжалась трое суток: с утра 18 января до вечера 20 января 1957 г. Главная трудность — разрешение со стороны иорданских властей — была преодолена благодаря хлопотам Иерусалимского Православного Патриарха Архиепископа Афинагора. О разрешении с иорданской стороны я узнал еще 14 января. Израильские власти тянули дело с моим разрешением свыше 3-х суток, в то время, как прежде они всегда говорили: «Знаете, вот Иордания не дает разрешения. Мы бы Вам оформили отъезд в несколько часов». Мне пришлось дважды телефонировать в Министерство Религий и выражать свое недоумение по поводу повторявшегося неоднократно ответа из израильского МИДа: «придите завтра». Израильское разрешение было получено лишь 18 января в 7 часов 30 мин. утра, т.е. за 30 минут до перехода через Мандельбаумские ворота.

В Иорданию я въехал на автомашине Русской Духовной Миссии. Разрешение на въезд получил также и шофер Миссии В.Н. Микель. Как обычно, на автомашине развевался наш церковный флаг с золотым крестом. <…> Переехав на автомашине нейтральную территорию, я увидел возле пограничного поста человек 12–15 иорданских солдат и офицеров, которые, увидев меня, начали кричать: «Булганин! Шепилов! Москва!», крепко жали мне руку, угощали кофе, хлопали по плечу и насколько могли, выражали свою радость. Появившиеся откуда-то кинооператоры засняли мой въезд на пленку. Очень любезен был человек в гражданском пальто, который позже оказался ответственным чиновником тайной полиции. Между прочим, когда я возвращался из Иордании в Израиль, он подошел ко мне и через переводчика сказал: «Теперь, когда Вы пожелаете, в любое время дадим Вам пропуск. Мы очень счастливы, что видели Вас у себя».

От Иерусалимской Патриархии меня встречали: второй драгоман архимандрит Афанасий, один диакон и один кавас.

Когда я подъехал к зданию Патриархии, там у входа меня встретил секретарь Синода архимандрит Василий, который провел меня в главный зал. Там сидел Местоблюститель Архиепископ Афинагор и множество духовных лиц. Приняв благословение от Архиепископа Афинагора, я передал ему приветствие от Вашего Святейшества вместе с привезенной мною из Москвы ценной старинной иконой, поблагодарил за оказанное мне содействие и внимание, а несколько минут позднее вручил Архиепископу Афинагору отрез чесунчи высшего сорта, также привезенный мною из Москвы. (Намек на такой подарок был сделан Афинагором в июне 1955 года во время его приезда в Миссию на праздник Св.Троицы).

Здесь же Архиепископ Афинагор задал мне вопрос о 2000 туристов, якобы приезжающих из Москвы в Иорданию к Пасхе. Я подтвердил намерение Московской Патриархии прислать в недалеком будущем какое-то число паломников, только, конечно, не 2000, а меньше. (Перед этим Афинагор спросил: «Куда я помещу такую массу?»). Затем я спросил, откуда архиепископ услышал такую цифру и имеет ли он подлинное письмо или телеграмму из Москвы от Патриарха Алексия. Оказалось, что никакого официального запроса из Москвы не было, но так «говорят все люди в Иордании».

Архиепископ Афинагор заявил мне также, что он желает после Пасхи (в июне приблизительно или июле) поехать в Москву, и потому попросил меня написать об этом ВАШЕМУ СВЯТЕЙШЕСТВУ. Я ответил, что немедленно напишу об этом соответствующее письмо. Желательно получить от ВАШЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА какое-либо сообщение по этому вопросу в самое ближайшее время (!).

Я поинтересовался вопросом о выборах нового Иерусалимского Патриарха. Архиепископ Афинагор ответил, что выборы начнутся в понедельник 21 января и что они, по-видимому, обязательно состоятся, и через две-три недели, а возможно и раньше в Иерусалиме, наконец, будет новый Патриарх. Порядок избрания такой: сначала епископы, духовенство и народ избирают 10 кандидатов. Затем список с кандидатами посылается в иорданское правительство, которое может вычеркнуть неугодных ему лиц, но не более двух. После этого Синод из оставшихся кандидатов избирает лишь трех, а потом посредством особого жребия выбирается один — будущий Патриарх. Выборы заканчиваются торжественной интронизацией. Главные претенденты на патриаршую кафедру — сам Архиепископ Афинагор, Тивериадский Архиепископ Венедикт и архимандрит Кириак (Начальник Гроба Господня).

После официальной встречи (в зале Синода меня посадили рядом с Архиепископом Афинагором, т.е. выше всех прочих должностных чинов Патриархии) секретарь Синода архимандрит Василий сопровождал меня при поклонении Святым местам, давая очень подробные объяснения и непрестанно перемешивая их излиянием своих радостных чувств по поводу моего приезда в Старый Город.

В тот же день в одной машине с Архиепископом Афинагором я ездил на реку Иордан близ города Иерихона (в 50 км от Иерусалима), где происходило освящение воды в присутствии нескольких тысяч православных арабов.

На другой день я также участвовал в Богослужениях (в Иерусалиме у Гроба Господня). На третий день я ездил в Вифлеем, где служил в Вертепе на месте Рождества Христова.

Всюду, где бы я ни находился, мне оказывался большой почет, ставили самым старшим среди прочих архимандритов, просили читать Евангелие по-русски и служить по-русски. Большой восторг греков вызвали те места Богослужений, когда я произносил некоторые возгласы по-гречески наизусть. Меня много расспрашивали о русских духовных академиях и семинариях, наперебой хвастались знанием русского языка, русских церковных обычаев, наличием в греческих храмах множества ценных русских икон, книг и т.д.

В день своего приезда вечером я нанес визит архиепископу Венедикту, которого Архиепископ Афинагор назвал «министром финансов Патриархии». Во время обмена приветствиями (здесь присутствовал и сам Владыка Афинагор) я подчеркнул свою радость по поводу того, что Архиепископ Венедикт в прошлом году возводил меня в сан архимандрита. Венедикт был также очень и очень любезен. <…>

Имея при себе деньги в виде долларов и иорданских фунтов, я смог оказать материальную поддержку многим монахиням, игумену Серафиму и др. лицам — сторонникам Московской Патриархии, живущим в большой бедности.

Здесь я выяснил одно очень печальное обстоятельство. Одно время носился слух, что монахини — сторонницы Московской Патриархии в Иордании — периодически получают из Москвы не только журнал, но и небольшие суммы денег. Как оказалось, эти монахини из Москвы не получают абсолютно никакой помощи. Их скудные средства добываются таким образом: схиигумения Евгения пишет письма к своим знакомым белоэмигрантам в Канаду, Бельгию и Францию, описывает им бедственное положение «патриарших сестер» и вымаливает у них денежную помощь. Эти скудные средства она распределяет между нуждающимися сестрами.

ВАШЕ СВЯТЕЙШЕСТВО! Считаю своим долгом обратить на это обстоятельство серьезное внимание. По-видимому, нужно установить регулярную присылку небольших сумм прямо в адрес схиигумении Евгении. Оказывать такую помощь через нашу Миссию в Израиле в настоящее время не представляется возможным из-за постоянных трудностей связи. Если бы такая финансовая помощь теперь же начала поступать (именно после моего визита в Иорданию и именно в дни, когда предполагается эмиграция Елеонского монастыря в Америку), то тем самым мы нанесли бы сильный удар по раскольникам. <…>

Возглавляет эту «Миссию» выходец из Советского Союза, уроженец Средней Азии, принявший крещение на 22 году жизни и посвященный в монашество в Киеве в 1942 году некто «архимандрит» Димитрий Биякай. Есть слухи, что в ближайшее время раскольники-анастасьевцы хотят сделать его «епископом» и послать в Америку. Между прочим, подтвердился слух о предполагаемом перемещении елеонских монахинь в Америку. Димитрий объявил всем монахиням, что в связи с приближающейся «большевистской опасностью» желающие монахини могут переехать в монастырь в Чили. Из 112 человек изъявили желание выехать лишь 9. Когда Димитрий затем стал персонально уговаривать жительниц монастыря записаться на выезд, многие отвечали, что, как им известно, в Горненском монастыре монахини очень хорошо живут, и поэтому нет смысла бежать куда-то за море, да еще в удаление от святых мест.

Во время моего пребывания в Иордании свыше 20 монахинь подходили ко мне и выражали надежду «на открытие границы» и на объединение «двух миссий». Между прочим, я не только подтверждал близость этого времени, тем самым успокаивая матушек, но и в различных официальных случаях, например, при беседах с лицами, интересовавшимися нашей Миссией, подчеркивал, что наша Миссия расположена не только в Израиле, но и в Иордании, и что моя компетенция как начальника распространяется не только на Израиль, но и на Иорданию. <…>

20 января архиепископ Афинагор, несколько епископов и множество архимандритов в сопровождении трех кавасов, отчаянно стучащих жезлами по каменной мостовой, отправились в Армянскую Патриархию с поздравлением с праздником Рождества Христова заместителя армянского Иерусалимского патриарха архиепископа Тирана. Греки и меня пригласили участвовать в этом поздравлении. У дверей Армянской Патриархии нашу процессию встретили два армянских архимандрита, в вестибюле — еще два армянских архимандрита, на первой площадке — два архимандрита и епископ, у входа в зал — два епископа, а в большом роскошном зале встречал сам Тиран со множеством епископов и архимандритов. Афинагор и Тиран обменялись длинными речами. Я спросил затем Афинагора: «Удобно ли сейчас и мне сказать несколько приветственных слов?». Получив согласие, я обратился к Тирану с краткой речью, в которой, выразив свою радость по поводу посещения святых мест, сказал, что пользуюсь случаем посещения Армянской Патриархии, чтобы поздравить Архиепископа Тирана и его патриархию с великим праздником от имени Русской Духовной Миссии и от всей Русской Православной Церкви, возглавляемой Святейшим Патриархом Алексием. Я пожелал благополучия и процветания армянской церкви и укрепления любви и единения между христианскими церквами на Святой Земле. Тиран через переводчика-епископа, говорившего по-русски, ответил довольно пространной речью, в которой, между прочим, сказал, что мой приход сегодня является радостью для всей их патриархии, и просил передать приветствие Патриарху Алексию вместе с благодарностью за внимание, оказанное ему, архиепископу Тирану, со стороны начальника Русской Духовной Миссии Московской Патриархии в Иерусалиме.

Вашего Святейшества покорный послушник, архимандрит Пимен» [15].

Служение Владыки Пимена в Иерусалиме проходило в тяжелых экономических условиях на фоне многочисленных политических конфликтов, арабо-израильских столкновений и связанных с ними попытках самовольного захвата зданий и земли Миссии, о чем свидетельствуют выдержки из доклада на имя Святейшего Патриарха Алексия, датированного февралем 1957 года:

«Неделю тому назад было обнаружено, что лица, строящие дорогу через территорию Горнего, самовольно захватили нашу знаменитую башню — колокольню, стоящую на горе, устроили в ней дверь, заложили окна и сделали там склад инструментов, причем дверь заперли на замок. В сопровождении завхоза А.П. Прилежаева я отправился на место для расследования. Одновременно сторож Горнего был послан в полицию с требованием составления акта о насильственном захвате священного места. Возле самой башни я встретил наблюдающего за дорожными работами человека в военной форме, который отказался назвать свое имя, но признал, что он лично приказал использовать башню под склад. Я заявил этому человеку, что, во-первых, он должен немедленно вызвать главного инженера, который обязан присутствовать при составлении акта о захвате священного места, а во-вторых, в течение 24 часов все инструменты должны быть выброшены из башни, ибо в противном случае я прикажу своим людям сломать израильский замок, выбросить все предметы и разобрать заклады в окнах. Человек этот обещал все передать своему начальству. Спустя несколько часов прибыла полиция. Был составлен акт о захвате священного места, и затем Миссии было предложено возбудить судебное дело против нарушителей. Поскольку для Миссии в данный момент начинать судебное дело было нецелесообразно, здесь же на месте был составлен второй акт о том, что наблюдающий за работами кается в своем проступке, приносит извинение перед Миссией и что все предметы из башни будут вынесены. И действительно, в тот же день израильтяне вынесли свои тачки, ведра, доски, мотыги и пр. На другой же день мы вставили в окна башни железные решетки, устроили железную дверь и повесили свой замок. В дальнейшем в этой башне будем приводить в порядок ее внутренний вид, чинить потолок второго этажа, водружать на верх большой металлический крест, а внутри разместим несколько икон, чтобы в действительности придать этой башне священный вид, тем более что она стоит в той части горы, которая отрезана новой дорогой от обители, а потому легко может быть ликвидирована израильскими властями.

Спустя несколько суток после указанных событий было обнаружено новое безобразие. В самой верхней части монастырской горы в нескольких десятках метров выше ранее проведенной дороги начато проведение новой дороги, параллельно первой. Кроме того, прежде проведенная дорога во многих местах так значительно расширяется, что создается впечатление, будто здесь будет не только дорога, но и целый поселок. Позади башни разобрано свыше 10 метров каменной монастырской ограды, а на территории обители поставлен барак для мотора и водокачки. Одним словом, евреи нагло хозяйничают на нашей земле. В связи с этим я немедленно буду предпринимать здесь соответствующие шаги протеста»[16].

Нельзя не сказать о малоизвестной заслуге архимандрита Пимена в восстановлении общецерковного почитания святой праведной Тавифы, воскрешенной по молитве св. первоверховного апостола Петра (Деян. 9, 36):

«В письме от 6 августа 1956 года, полученном нами из Московской Патриархии, говорилось: «О внесении в календарь Русской Православной Церкви имени св. Праведной Тавифы будет сделано соответствующее распоряжение, с принятием во внимание, что ее память празднуется два раза в году: в Неделю о Расслабленном и 25 октября по старому стилю (7 ноября по новому). Но вот 20 февраля прибыла партия настольных церковных календарей. О св. Тавифе нет совершенно никакого упоминания. Что теперь ответить грекам, которые в прошлом году надо мною посмеивались и говорили: «Разве Москва не признает св. Тавифу?», или что ответить в израильское Министерство Религий, которое прошедшим летом задало мне тот же вопрос, причем в полной официальной обстановке, прося «дать Министерству Религий такую справку». Еще раз хочу напомнить, что св. Тавифу почитает весь православный Восток, и в наш Яффский сад собирается в день ее памяти свыше 1000 богомольцев — это наибольшее количество паломников после дня св. Илии Пророка, когда к нам на Кармил приходят от 1500 до 2000 молящихся всех национальностей»[17].

После ходатайства о. Пимена вскоре имя св. Тавифы было вновь внесено в церковный календарь.

1 марта 1957 года архимандрит Пимен в качестве представителя Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия принимал участие в торжествах, посвященных интронизации Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского и всея Палестины Венедикта I.[18]

«НА ТОРЖЕСТВАХ ИНТРОНИЗАЦИИ
Блаженнейшего Патриарха св. Града Иерусалима в всея Палестины
ВЕНЕДИКТА I.

31 декабря 1955 года скончался почтенный старец, великий труженик на Иерусалимской Христовой ниве Патриарх Тимофей (Темелис). Свыше года иерусалимская патриаршая кафедра не имела своего Блаженнейшего Владыки. Делами Патриархии в это время управлял местоблюститель Иерусалимского Патриаршего Престола Архиепископ Севастийский Афинагор.

29 января с.г. в Иерусалиме состоялось избрание нового Патриарха. Большинством голосов был избран бывший Тивериадский Архиепископ ВЕНЕДИКТ (Папандопулос).

1 марта (16 февраля по ст.ст.) было днем великого торжества Иерусалимской Православной Церкви. В этот день происходила интронизация Блаженнейшего Патриарха св. Града Иерусалима и всего Востока ВЕНЕДИКТА I. Множество гостей собралось для участия в торжествах. Почти все епископы Иерусалимской Церкви приехали в Старый Город. От Блаженнейшего Патриарха Антиохийского и всего Востока Александра III прибыл для приветствия Высокопреосвященнейший Митрополит Илия (Карам). В качестве представителя Его Святейшества Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия к торжествам прибыл Начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Пимен (Хмелевский).

Еще накануне, с вечера, здание Иерусалимской Патриархии было украшено праздничными флагами и электрической иллюминацией. Утром в 10 ч. 30 м. по местному времени большая процессия двинулась к церкви Гроба Господня. Впереди множество кавасов, одетых в яркие, пышные праздничные костюмы и несших в руках кавасские посохи. За ними — стройной чредой двигались архимандриты, игумены, иеромонахи, иеродиаконы и монахи — братство Живоносного Гроба. Секретарь Синода архимандрит Василий нес на серебряном блюде большой конверт с фирманом короля Иордании Хуссейна. Далее, окруженный сонмом архиереев, шествовал БЛАЖЕННЕЙШИЙ ПАТРИАРХ. Движутся почетные гости — губернатор Иерусалима, дипломаты, представители местных гражданских и местных властей. На повороте одной из узких улиц специальный оркестр играл торжественные мелодии. Множество зрителей, корреспондентов, туристов, духовных и светских лиц с восхищением наблюдают пышный церемониал. Несколько десятков солдат местной полиции в остроконечных касках следят за порядком.

Блаженнейший Патриарх входит в церковь Гроба Господня. На него надевают мантию, он прикладывается к Камню Помазания и начинается молебен, с пением которого процессия проходит вглубь храма. Под радостные звуки тропаря «Спаси, Господи, люди Твоя» Патриарх проходит на средину храма Воскресения и садится в приготовленное кресло — трон. Занимают свои места и все участники торжества. Зачитывается фирман короля Хуссейна об утверждении ПАТРИАРХА ВЕНЕДИКТА Иорданским Правительством. Фирман читают в подлиннике (на арабском языке) и в переводе на греческий язык. Затем губернатор Иерусалима г-н Адиан Бек Юнес Эль Хусейн произносит приветственную речь от имени Иорданского Правительства, в которой поздравляет главу Православной Церкви в Иерусалиме с принятием высоких полномочий и желает ему благополучия и успеха в его деятельности. Блаженнейший Патриарх Венедикт в свою очередь отвечает речью на это приветствие. Под звуки церковных песнопений Патриарх принимает из рук Высокопреосвященнейшего Архиепископа Афинагора патриарший жезл. Исполняется многолетие новому Блаженнейшему Патриарху.

Торжественная процессия направляется в обратный путь — к зданию Синода. Снова звучит оркестр. Сотни людей возгласами и аплодисментами приветствуют Блаженнейшего Патриарха. Дети и взрослые посыпают его путь лепестками цветов.

В большом зале Синода Патриарх садится на свой трон. Присутствуют Архиереи и духовенство Иерусалимской Патриархии, главы и представители инославных христианских исповеданий, представители иорданского правительства, дипломаты и др. гости. На особом вызолоченном кресле перед троном ПАТРИАРХА сидит губернатор Иерусалима. Начинается традиционное восточное угощение коньяком и кофе.

С своего места встает Посланник Греческого Правительства в Дамаске, который от имени Правительства Греции приветствует Патриарха, отмечая, что ныне Иерусалимская Церковь оделась в «порфиру и виссон».

Затем приветственную речь произносит Высокопреосвященнейший Митрополит Илия Карам, который, поздравив нового Патриарха от имени Блаженнейшего Патриарха Антиохийского и всего Востока Александра, вручает БЛАЖЕННЕЙШЕМУ ВЕНЕДИКТУ орден и изящной работы панагию.

От лица Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия выступает начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Пимен, который сказал следующее: «Иерусалим!» — это слово священно для каждого человека, живущего во вселенной и обладающего разумной мыслящей душой. К Иерусалиму стремятся сердца многих миллионов верующих. Человек, который хотя бы раз в жизни побывал в святом Граде Иерусалиме и поклонился Живоносному Гробу Господню, может по праву считать себя счастливым. Иерусалимский Патриарх — это лицо не только историческое, не только являющееся носителем высоких иерархических полномочий, но это — лицо, избранное Самим Божественным Промыслом. Господь наш Иисус Христос, явившийся миру здесь, на этой Святой Земле, несомненно проявляет над этим избранником Свое особое Божественное попечение. Поэтому понятно, как велико, как радостно и как многозначительно наше сегодняшнее торжество, когда, по слову св. Евангелия, «добрый пастырь» становится во главе Христовых овец Иерусалимского стада и когда новый преемник св. Иакова Брата Божия приемлет жезл церковного правления и восседает на кафедру Вечного Города.

Ваше Блаженство! Его Святейшество Патриарх Московский и всея Руси Алексий уполномочил меня как Начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме приветствовать Вашу Святыню от имени Его Святейшества по случаю торжественного дня Вашей интронизации. Святейший Патриарх Алексий молитвенно желает Вашему Блаженству многих лет здравия и плодотворных трудов в великом и трудном, но славном и почетном труде по окормлению Иерусалимской Церкви, являющейся Матерью всех Церквей. Святейший Патриарх Алексий искренне желает особого благословения Божия в Вашей деятельности во славу и укрепление Православия на Святой Земле, а также считает, что сегодняшнее торжество одновременно послужит новой ступенью к укреплению любви и мира между и Великой Русской Православной Церковью и Великой Православной Церковью Иерусалимской.

Самые лучшие пожелания и сердечные поздравления прошу ВАШЕ БЛАЖЕНСТВО принять также лично от меня и от всей вверенной моему попечению Русской Духовной Миссии Московской Патриархии в Иерусалиме. «Ис полла эти, Деспота!»

Затем архимандрит Пимен вручает БЛАЖЕННЕЙШЕМУ ПАТРИАРХУ ВЕНЕДИКТУ подарок Его Святейшества Патриарха Алексия — ценную панагию, которую БЛАЖЕННЕЙШИЙ ВЛАДЫКА тут же надел на свою грудь, выразив затем свою благодарность за приветствие и подарок»[19].

В четыре дня, отведенных для визита в Иорданию, архимандрит Пимен совершил паломничество ко святым местам и визит к губернатору Иерусалима, о которых также сообщил в докладе Его Святейшеству:

«Этот мой визит состоялся 3 марта в 10 ч. 30 м. утра (в день отъезда моего из Иордании), причем ехал я не с Архиепископом Афинагором, как обычно, а один, на своей автомашине, в сопровождения шофера В. Н. Микеля, с которым я явился и в кабинет губернатора, представив шофера как драгомана Русской Духовной Миссии (он хорошо знает арабский язык). Сразу должен отметить исключительное внимание и интерес, последовавшие со стороны губернатора.

Я рассказал г-ну Аднану Бек Юнес Али Хусейни о целях и задачах нашей Миссии, о древности Миссии, о цели моего приезда в Иорданию, о тех храмах и местах, которые мы имеем в Израиле и в Иордании, рассказал о раскольниках, объяснив, что после революция в России часть духовенства не признала новое правительство и убежала в Америку и другие страны, где организовала самочинный “заграничный” синод русской церкви, и т.д. Губернатор улыбнулся и сказал примерно так: “Да, это смешно: начальники русской Церкви в Америке!”.

Губернатор задал мне следующие вопросы: 1) хотим ли мы устроить в Палестине такую же Патриархию, как и греки; 2) почему моя резиденция находится в Израиле, а не в Иордании; 3) сколько людей подчиняется нам в Израиле, какой они национальности и кто подчиняется нам в Иордании.

Я ответил, что в церковном отношении «хозяин» здесь — Иерусалимская Патриархия, а Русская Духовная Миссия никогда не перерастет в патриархию, но всегда будет лишь представительством Русской Православной Церкви в Святой Земле. Далее я объяснил, что моя резиденция по той причине находится в Израиле, что так прошла граница, и весь наш большой собор в здании Миссии остались на израильской стороне. В Израиле у нас 55 монахинь, 6 священников (я включил в это число двух еще не приехавших иеромонахов) и «много» прихожан, в числе которых есть русские, болгары, греки и очень много арабов, которые, хотя и имеют свои арабские православные церкви, но очень любят наши Богослужения и потому приходят к нам, особенно в дни больших престольных праздников. В Иордании, сказал я, у нас тоже имеется «несколько» священников и монахинь. Губернатор спросил, где они живут и как имена священников, я ответил, что монахини и священники живут в разных греческих монастырях, а из священников, например, есть игумен Серафим, который живет на Малой Галилее.

Еще в начале беседы я попросил губернатора передать мою благодарность соответствующим правительственным органам, от которых зависел мой приезд в Старый Город. Я рассказал, какую неописуемую радость я испытывал и нынче, и в дни Крещения Господня, когда я смог поклониться святым местам и помолиться у Гроба Господня и у других величайших христианских святынь. В конце аудиенции губернатор не только произнес мне массу всяких пожелании (здоровья, повышения в чине, успехов в работе по Миссии), но и особо подчеркнул, что он очень тронут тем, что я пришел и поблагодарил в его лице иорданские власти, и что если мне потребуется снова приехать в Иорданию, то мне непременно будет дано разрешение. Прощаясь, я поблагодарил и за разрешения, данные 20 нашим монахиням в дни Рождества Христова, намекнув при этом, что приехать к святыням Старого Города стремятся и другие наши священники, сотрудники и монахини. <…>

В самый день моего приезда я вместе с Архиепископом Афинагором посетил древний город Сихем (ныне — Наблус), расположенный возле гор Гевал и Гаризим. Священный источник св. праотца Иакова, называемый “источником Самарянки” принадлежит православным грекам. К колодцу ведут две каменные лестницы. Над всем этим святым местом в начале XX столетия было предпринято строительство большого храма, незавершенные стены которого до сих пор сиротливо стоят на территории Сихемской обители. Архиепископ Афинагор рассказал, что он, еще будучи простым студентом, при­сутствовал в 1908 году на торжествах закладки первого камня, которую совершал покойный Патриарх Дамиан. Храм начали строить на том самом месте, где прежде стояла большая христианская базилика, сооруженная в 326-336 гг. св. Константином и Еленою. События Первой мировой войны помешали закончить строительство храма.

В подземном храме (в виде часовни) я испил воды из св. колодца я поставил несколько свечей, одна из которых мною была поставлена как бы от имени ВАШЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА и за ВАШЕ здравие, о чем я сказал как Владыке Афинагору, так и сопровождавшему нас настоятелю церкви архимандриту Александру.

После посещения Сихема, по предложению Владыки, мы посетили его кафедру — древний город Севастию, где осмотрели развалины древней христианской церкви крестоносцев и поклонились месту заточения и погребения св. Иоанна Предтечи. На части основания церкви теперь высится мусульманская мечеть, ибо мусульмане здесь высоко чтят св.Иоанна Предтечу.

В один из дней я вместе с Владыкой Афинагором посетил величайшую святыню Востока — лавру преподобного Саввы Освященного. Теперь там очень мало братии — около 20 человек. Но так же величественно стоят храмы, гробница Преподобного, кельи и другие лаврские сооружения. До сих пор погребение иноков совершается путем опускания тела в глубокую пещеру, где трупы не разлагаются. По ночам ежедневно в обители совершается Божественная Литургия и вычитываются и выпеваются все положенные по уставу службы. И здесь, как и в Сихеме, как и в других местах, я ставил свечи, одна из которых всегда следовала от ВАШЕГО СВЯТЕЙШЕСТВА.

В день посещения Мамврийского Дуба мы побывали также и у гробницы св. Праотцев Авраама, Исаака, Иакова, Сарры и др., которые находятся внутри огромной мечети. <…> В самом Иерусалиме я посетил Гевфсиманию с гробницей Божией Матери, Крестный путь, греческий монастырь Вифанию, место уз Спасителя, Лифостротон, место собраний св. Апостолов, и другие незабываемые места.

В последний день своего пребывания в Иордании я посетил в сопровождении каваса знаменитую мечеть Омара, поставленную на месте Святого Святых. У входа в центральную мечеть меня встретил главный имам, немного говоривший по-русски. Он показал мне все основные достопримечательности, в том числе пещеру, где молился Map Иса (т.е. Иисус Христос) и то место, где скрывались Пресвятая Дева Мария и Праведный Иосиф с Младенцем перед бегством в Египет. Возле последнего места сидел какой-то мусульманин и, покачиваясь, читал про себя какие-то молитвы, обратившись в сторону Мекки и не обращая никакого внимания на то, что перед самим его носом расхаживала огромная серая кошка. В центре мечети находится большая скала — главная мусульманская святыня».

Накануне отъезда из Иордании отец Пимен был награжден Митрополитом Илией (Карамом) орденом святого Апостола Марка I степени, ему был вручена грамота, подписанная Блаженнейшим Папой и Патриархом Христофором.

В майском докладе архимандрит Пимен продолжает сетовать на трудности с захватом церковных земель, напоминает и о других нуждах Миссии:

«Думаю, что в моем предшествующем (апрельском) докладе с достаточной ясностью был освещен вопрос о катастрофичности положения Миссии в отношении острого недостатка людей (я указывал на абсолютную необходимость немедленной присылки в Иерусалим трех священников, диакона, хозяйственника, переводчика и шофера — это помимо ожидаемых монахинь) <…>

В упомянутом докладе, равно как и во многих других докладах, особенно начиная с прошлогоднего январского, я подробно останавливался на нуждах Миссии, указывая пути, которыми можно было бы своевременно укрепить положение и авторитет нашей Иерусалимской Миссии, а также посылал в Московскую Патриархию грозные сигналы надвигающихся бедствий.

Теперь, находясь перед лицом сложившихся крайне опасных обстоятельств, я с полной ответственностью заявляю, что Московская Патриархия в вопросе о Духовной Миссии на Св. Земле допустила ряд крупных ошибок, недооценив ее всемирное значение и своевременно не проявив необходимой энергии и оперативности в деле защиты и укрепления её прав и деятельности.

Примером может служить отсутствие необходимых документов из архива МИД СССР, отсутствие людских кадров, чрезвычайная медлительность в отпуске дополнительных материальных ресурсов, отсутствие необходимой и своевременной информации и пр. и пр.

Я уже подчеркивал, что Русская Духовная Миссия в Иерусалиме — это самый важный и самый ответственный участок деятельности Русской Православной Церкви во всем мире. Этот участок следовало с особой любовью и вниманием лелеять, укреплять, возвышать. К сожалению, этот участок оказался почти заброшенным, предоставленным игре судьбы. Правда, неопровержим тот факт, что за последние два года оздоровлена внутренняя атмосфера Миссии, значительно укреплен ее авторитет и её моральное, культурное и, главным образом, церковное лицо. Но следовало сделать нечто гораздо большее, и это большее ещё не сделано».

Палестинский климат разрушительно действовал на здоровье архимандрита Пимена, и еще в декабре 1956 года он написал следующее прошение.

«Его Святейшеству, Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси Алексию.
Начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме Архимандрита Пимена (Хмелевского)

Прошение

Ваше Святейшество! Еще перед направлением меня в Русскую Духовную Миссию в Иерусалиме в начале 1955 года я неоднократно упоминал о слабости моего здоровья и выражал опасение по поводу возможного вредного воздействия на меня специфического климата Палестины. Тем не менее, исполняя монашеское послушание, я с готовностью поехал в Иерусалим, тем более, что мне было обещано, что я пробуду в Палестине непродолжительный срок. По прошествии примерно 7 месяцев я начал подвергаться весьма частым заболеваниям, о чем я докладывал в своих письмах. Теперь во время своего отпуска, проведенного в Советском Союзе, состояние моего здоровья резко ухудшилось. Хронические болезненные явления в области сердца, возникшие на почве ревматизма, настолько обострились, что я дважды был серьезно болен, а в середине ноября обострение болезни привело к тому, что в течение 8 суток я не мог стоять на ногах и находился в условиях строгого больничного режима. Болезненные явления наблюдаются в моем организме и до сих пор, заставляя меня прибегать к постоянной медицинской помощи.

Покорнейше прошу Ваше Святейшество, приняв во внимание все мною изложенное, освободить меня от исполнения моих обязанностей в Палестине.

В случае крайней необходимости я готов по благословению Вашего Святейшества выехать в Палестину не более, как на один-два месяца для передачи дел по Миссии, и то, конечно, лишь в том случае, если здоровье позволит мне совершить эту поездку.

Как известно Вашему Святейшеству, к работе в Миссии я отношусь со всем усердием, и я не решился бы обращаться с таким прошением, если бы не произошло резкое ухудшение состояния моего здоровья, о чем свидетельствует прилагаемое мною медицинское заключение.

Вашего Святейшества послушник (архимандрит Пимен)
12-XII.56 года»[20].

Согласно медицинскому заключению отец Пимен страдал болезнью сердца на почве бывшего у него ревмокардита. Болезнь сопровождалась явлениями хронической коронарной недостаточности. Пребывание и служба в условиях жаркого климата ему прямо была противопоказана[21]. Однако, только спустя почти год, решением Священного Синода от 25 сентября 1957 года он был освобожден от должности и откомандирован в распоряжение Святейшего Патриарха Алексия. Начальником Миссии был утвержден с возведением в сан архимандрита заместитель начальника Миссии игумен Никодим (Ротов), будущий митрополит Ленинградский и Новгородский, Патриарший Экзарх Западной Европы[22].

***

Однажды, в Иерусалиме, когда Владыку Пимена представляли архиепископу Иерусалимской Церкви Афинагору, тот спросил, что означает имя «Пимен». Он объяснил: «Это значит пастух». Но архиепископ возразил ему: «Нет, ты Пимин о калос!» (т.е. — хороший) — и указал на висящую ­настене картину Доброго Пастыря. Немногим было известно, что в навершии архиерейского посоха Владыки Пимена хранилась святая земля Иерусалима — память о времени, проведенном в служении у великих христианских святынь. Везде, где бы ни был саратовский архипастырь, была и часть Святого Града, освященного Жертвой и Воскресением Христовым. И везде, на каждом своем поприще служителя по домостроительству Божию он ходил пред лицем Спасителя, «Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим. 2, 4).

Подготовил Валерий Теплов
журнал «Православие и современность» №7(23) 2008 г.