18 июля – день памяти прмц. вел. кн. Елисаветы Феодоровны Романовой. Ее жизнь, как свет Вифлеемской звезды, указывает путь тем, кто ищет Христа. Он близко, совсем рядом, надо только внимательно вглядеться в тех, кто нуждается в нашей помощи, поддержке, участии.
В небольшом немецком городке Дармштадте, расположенном на юге Германии, осенью 1864 г. родилась принцесса Элла. Она была названа в честь католической святой Елизаветы Тюрингенской, светлый образ, которой глубоко трогал Эллу. Елизавета Тюрингенская после гибели мужа основала госпиталь для больных проказой и всецело посвятила себя делам милосердия. Мать маленькой принцессы, Алиса Гессенская, дочь английской королевы Виктории, сумела заронить в душу девочки зерно истинной веры и глубокого сострадания к скорбящим и плачущим. На всю жизнь остались в памяти посещения больниц, приютов, домов инвалидов. Рано познав горечь потерь, принцесса хорошо понимала, что жизнь дана человеку не для приобретения славы и богатства, не для греха, а для приготовления к вечной жизни Еще в юности познакомившись с Великим Князем Сергеем Александровичем, Елизавета почувствовала к нему симпатию, которая переросла в нежную и преданную любовь. Но предложение выйти за него замуж смутило ее, ведь она дала обет девства. Элла, трепетная, нежная, мечтательная, почти воздушная, была, однако, твердой и непреклонной в том, что касалось веры. Она решила прямо поговорить с Сергеем Александровичем о своем обете. Оказалось, что боголюбивый и глубоко религиозный князь тоже всей душой стремится к чистой и целомудренной жизни. После свадьбы молодожены отправились в свое подмосковное имение Ильинское. И вот еще один поступок, характеризующий Елизавету как неординарного человека с открытым сердцем: вместо того чтобы беспечно развлекаться, как и положено женщине, только что вышедшей замуж за брата царя, она обходит дома крестьян в имении. И ужасается. Бедность, серость, отсутствие элементарной медицинской помощи… По ее настоянию Сергею пришлось срочно выписывать акушера для своих крестьянок, а в дальнейшем в Ильинском была устроена больница, периодически проходили ярмарки в пользу крестьян (гости Сергея и Эллы покупали всевозможные изделия местных умельцев). Сергей Александрович не настаивал на переходе Елизаветы из протестантской веры в православие, но чистая и чуткая душа Великой Княгини чувствовала неловкость и раздвоенность. После посещения Святой Земли Елизавета напишет отцу: «…Я все время думала и читала, и молила Бога указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином. Это было бы грехом оставаться так, как я теперь – принадлежать к одной церкви по форме и для внешнего мира, а внутри себя молиться и верить так, как и мой муж. Возможно, что это покажется внезапным, но я думала об этом уже так долго, и теперь, наконец, я не могу откладывать этого. Моя совесть мне этого не позволяет». 12 (25) апреля 1891 г. в Лазареву субботу было совершено Таинство Миропомазания Великой Княгини Елизаветы Федоровны с оставлением ей прежнего имени, но уже в честь святой праведной Елизаветы – матери святого Иоанна Предтечи. Назначение Сергея Александровича московским генерал-губернатором не нарушило привычной для Елизаветы жизни, ведь обездоленные есть везде: она ходила по больницам для бедных, в богадельни, в приюты для беспризорных детей. И везде старалась облегчить страдания людей: раздавала еду, одежду, деньги, улучшала условия жизни несчастных. После смерти отца она с супругом проехала по Волге с остановками в Ярославле, Ростове, Угличе. Во всех этих городах супруги молились в местных храмах. Но 5 (18) февраля 1905 г. Сергей Александрович был убит бомбой, брошенной террористом Иваном Каляевым. Великая Княгиня, посещая госпитали с раненными на фронте, видела кровь и тяжелые раны, но то, что сейчас предстало ее взору на месте взрыва, по своему ужасу превосходило всякое человеческое воображение: кругом на снегу, пропитанном кровью, в разных местах лежали куски тела и костей ее мужа и куски его одежды и обуви, перемешанные с частями разломанного экипажа. Верная себе, и посреди этой ужасающей трагедии она думала о ближних больше, чем о себе. Княгиня несколько раз справлялась о состоянии раненого кучера Сергея Александровича. Когда ей сказали, что положение кучера безнадежно и он может скоро умереть, Елизавета Федоровна сняла с себя траурное платье, надела то же самое, голубое, в котором была до этого, и поехала в госпиталь. Там, склонившись над постелью умирающего, она уловила его вопрос о Сергее Александровиче и, чтобы успокоить его, пересилила себя, улыбнулась ему ласково и сказала: «Он направил меня к Вам». И успокоенный ее словами, думая, что Сергей Александрович жив, преданный кучер Ефим скончался в ту же ночь. Бог весть, что переживало разрывающееся от горя сердце, но княгиня твердо знала: Возверзи на Господа печаль твою, и Той тя препитает (Пс. 54, 23). На второй день после трагедии, надев белое платье, Елизавета причастилась в храме, где находился гроб ее мужа. Что открыл ей Господь, что услышала она в своей душе, мы можем только догадываться. Но на третий день Великая Княгиня отправилась к убийце своего мужа: «Я буду молиться, чтобы Бог простил вас. А я уже простила». Но ожесточенное сердце не ответило на искреннее проявление христианского милосердия, по слову псалмопевца: Несть бо им изменения, яко не убояшася Бога (Пс. 54, 20). Елизавета Федоровна оставила в камере Евангелие и маленькую иконку, надеясь на чудо. «Кто знает, возможно, что в последнюю минуту он осознает свой грех и раскается в нем». На месте убийства мужа Елизавета Федоровна воздвигла памятник – крест, на котором были написаны слова Спасителя, сказанные Им на Кресте: Отче, отпусти им, не ведают бо что творят (Лк. 23, 34) Никто не видел слез, не было истерик, криков и стенаний. Но все отмечали, что княгиня раз и навсегда стала другой. Исчезла легкая порхающая улыбка, а во взгляде появилось нечто неотмирное, неземное. Словно видела она что-то большее, чем доступно обычному человеческому взгляду. Елизавета не снимала траур, соблюдала строгий пост, усердно молилась и не уставала творить дела милосердия. В дневнике четырнадцатилетнего Великого Князя Дмитрия Павловича отразилась жизнь Великой Княгини, его родной тети и воспитательницы: «25 мая 1907 г. В Ильинском везде солдаты, раненые-любимцы. В парке солдаты, у ангела солдаты, на лодке солдаты, да что это в самом деле, всё, всё, всё отравлено и переполнено, вместо 12 солд., как было в прошлом году, их 28. Крым. 11 сентября 1907 г. Тетя даже и сюда привезла двух раненых, которые после жили в Алупке в нанятых комнатах». Сердечная молитва укрепила решение Елизаветы уйти от мира. 10 февраля 1909 г. Великая Княгиня сняла траурное платье, облачилась в одеяние крестовой сестры любви и милосердия и, собрав семнадцать сестер основанной ею Марфо-Мариинской обители, сказала: «Я оставляю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир – в мир бедных и страдающих. Я приняла это не как крест, а как дорогу, полную света». Во всех делах обители Великая Княгиня участвовала, как рядовая сестра, всегда подавая пример остальным. В больнице Елизавета Федоровна брала на себя самую ответственную работу: ассистировала при операциях, делала перевязки и всеми силами стремилась облегчить страдания страждущим. Когда больной метался и нуждался в помощи, она просиживала у его постели до рассвета. Матушка, неутомимо переходя от одного притона к другому, собирала сирот. Ее не пугали нечистота, брань, вид людей, потерявших человеческий облик. Она говорила: «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено». Драгоценно воспоминание о Великой Княгине митрополита Анастасия, лично ее знавшего: «Найти хорошее в каждом человеке и «милость к падшим призывать» было всегдашним стремлением ее сердца». Тяжелым ударом для Елизаветы Федоровны явилось отречение Императора Николая II от престола. Она видела, в какую пропасть летела Россия, и горько плакала о русском народе. В ее письмах есть следующие слова: «Я испытываю такую глубокую жалость к России и ее детям, которые в настоящее время не знают, что творят. Разве это не больной ребенок, которого мы любим во сто раз больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, помочь ему. Святая Россия не может погибнуть. Мы должны устремить свои мысли к Небесному Царствию… и сказать с покорностью: «Да будет воля Твоя»». Незадолго до своего ареста Великая Княгиня напишет своей подруге Александре Олсуфьевой: «…Я уверена, что Господь, Который наказывает, есть тот же Господь, Который и любит. Я много читала Евангелие за последнее время, и если осознать ту великую жертву Бога Отца, Который послал Своего Сына умереть и воскреснуть за нас, то тогда мы ощутим присутствие Святого Духа, Который озаряет наш путь. И тогда радость становится вечной даже и тогда, когда наши бедные человеческие сердца и наши маленькие земные умы будут переживать моменты, которые кажутся очень страшными». В апреле 1918 г., на третий день Пасхи, Елизавету Федоровну арестовали и немедленно вывезли из Москвы. Из заключения матушка напишет сестрам: «Господь нашел, что нам пора нести Его крест. Постараемся быть достойными этой радости». 5(18) июля 1918 г. в шахте старого рудника под Алапаевском закончился крестный путь Великой матушки. До последнего вздоха твердым и неуклонным был этот путь: Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся (Пс. 15, 8).
Светлана Компанейцева