Житие святителя Иоанна Шанхайского в пересказе для детей

shanh1Этому святому довелось пожить в самых разных местах нашей планеты: в России и в Америке, в Сербии и в Китае, во Франции и даже на далеком филиппинском острове Тубабао. И удивительное дело: везде, где бы он ни появился, люди очень скоро начинали почитать его как святого уже при жизни. Не за чудеса, вовсе нет! Это ведь только у сказочных волшебников важнее всего — чудеса. А для святого самое главное — любовь к Богу и к людям… Когда святые видят, что кому-то плохо, их сердце начинает плакать от жалости. Они начинают молиться Богу с просьбой помочь страдающим людям. И тогда Бог по их молитве совершает чудо.Вот так все происходило и в жизни героя нашего рассказа. Сам он был человеком невысоким, тщедушным и очень слабым от строгого поста. Но с ним всегда был Всемогущий Бог, для Которого нет ничего невозможного.

В Церкви этого святого называют Иоанн Шанхайский и Сан-Францисский (Максимóвич). Шанхайский — потому что он долгое время был епископом в китайском городе Шанхае, Сан-Францисский — потому что в Сан-Франциско владыка провел последние годы своей жизни и там покоятся его мощи. А Максимович — это просто его фамилия, потому что он был русский, и родился неподалеку от города Харькова в 1896 году. Правда, назвали его родители Михаилом, и с этим именем он прожил до тридцатилетнего возраста. А вот о том, как он стал Иоанном, почему оказался в далеком Китае и на совсем уж далеком острове Тубабао, мы сейчас и попробуем рассказать.

«Газета “Белград вечерний”! Свежие новости! Покупайте газету “Белград вечерний”!» — с такими криками на центральной улице югославской столицы продает газеты молодой человек весьма странной внешности. Моросит дождь, под ногами лужи и грязь, а на нем тяжелая шуба. Небольшого роста, грузный, широкий в плечах, с одутловатыми щеками и рыжеватыми малороссийскими усами…

shanh2Кто же это такой? А это он и есть — Михаил Максимович в возрасте двадцати пяти лет! Но как могло получиться, что потомственный русский дворянин, юрист с высшим образованием — и вдруг торгует газетами на слякотных улицах чужой страны? Ответ на это простой, но печальный: за четыре года до этого, в 1917 году в России произошла революция. Новая власть безжалостно убивала всех знатных людей страны, от царя до самого захудалого помещика. Чтобы спасти свою жизнь, семья Максимовичей вынуждена была бежать в Югославию.

Как и все беженцы, они очень бедствовали. Вот и пришлось Михаилу торговать газетами, чтобы содержать пожилых родителей и оплачивать свою учебу. Да-да, несмотря на все тяготы и лишения жизни на чужбине, он снова поступил учиться. В этот раз — на богословский факультет Белградского университета.

Обычно он вваливался в аудиторию с опозданием, густо покрытый уличной грязью, вынимал из-за пазухи засаленную тетрадку, огрызок карандаша и начинал записывать лекцию крупным почерком. Временами он засыпал, но как только просыпался, сразу возобновлял свои писания. Многие из его сокурсников любопытствовали, что за записи получались у Максимовича, но никто не решился попросить его дать их прочитать, потому что он был человеком замкнутым и малообщительным.

Так и хочется сказать: ну ничего себе студент! В испачканной одежде, нелюдимый, да еще и спит на занятиях! Однако не нужно торопиться с выводами. Потому что именно этот необычный студент станет впоследствии самым необычным епископом Русской Зарубежной Церкви.

После окончания университета он принял монашество. А когда человек становится монахом, ему дают новое имя. Вот так Михаил Максимович и стал отцом Иоанном. Причем надо же случиться такому совпадению: монашеское имя он получил в честь своего дальнего родственника — святителя Иоанна Тобольского.

Спустя четыре года после принятия монашества он был направлен преподавателем и воспитателем в Битольскую семинарию. Днем он занимался с учениками богословием и другими науками, а по ночам обходил все спальни и усердно молился за каждого спящего семинариста, осеняя их всех по очереди крестным знамением.

shanh3Тогда же выяснилась и причина его постоянной сонливости. Дело в том, что он вообще не спал по ночам! Обойдя все спальни, он возвращался в свою келью и молился там до самого рассвета. А утром как ни в чем не бывало отправлялся на занятия. Отец Иоанн никому не рассказывал о своем аскетическом подвиге, и лишь благодаря одной глупой выходке его учеников об этом стало известно. Желая подшутить над преподавателем, они тайком подложили ему под простыню канцелярские кнопки. Но когда пришла пора менять белье, оказалось, что все кнопки на месте, а к постели отец Иоанн даже не прикоснулся.

Он никогда не ложился спать на кровать, лишь иногда кратко задремывал, сидя на стуле или стоя на коленях перед иконами. И до самой своей кончины не отступал от этого правила. Понятно, что при таком распорядке он иногда засыпал и днем. Но вот удивительное дело: стоило его собеседнику это заметить и прекратить разговор, как отец Иоанн тут же, не открывая глаз, тихо говорил: «Продолжайте, пожалуйста, я все слышу».

Для семинаристов отец Иоанн очень скоро стал самым любимым преподавателем. Не было никакой проблемы, личной или общественной, которую он не мог бы сразу разрешить. Не было вопроса, на который он не смог бы ответить. Ответ его всегда был сжатым, ясным и исчерпывающим, потому что он был глубоко, по-настоящему образованным человеком. Но как это ни печально, а все же пришлось студентам проститься со своим любимым учителем.

В 1934 году его неожиданно возводят в епископы (это высший священный сан в Церкви) и отправляют служить на другой конец света — в китайский город Шанхай.

В глухих шанхайских трущобах по кривым узким улочкам ходит босой человек в ветхой одежде. Иногда он останавливается возле какой-нибудь ночлежки и заводит разговор с нищими и бродягами. Потом идет дальше. У следующей гостиницы для самых бедных он снова задерживается, беседует с ее обитателями и опять продолжает свой путь. Так весь вечер бродит он от ночлежки к ночлежке. Быть может, это совсем уж несчастный бродяга, у которого не хватает денег даже на самый дешевый ночлег.

Вдруг какая-то женщина подходит к нему и почтительно склоняет голову, а «бродяга» с улыбкой благословляет ее размашистым крестным знамением. И сразу же стало ясно, что никакой это не нищий, а новый епископ Шанхайский. Правда, его ряса действительно больше похожа на нищенское рубище, а на ногах у него нет обуви. И все равно это самый настоящий епископ — владыка Иоанн Максимович, недавно приехавший в Китай из Югославии. Но почему он так странно выглядит? И что делает в этих грязных закоулках?

Дело в том, что в Шанхае тогда проживало много русских. Эти люди, так же как и сам владыка, вынуждены были оставить родину после революции. На чужбине им пришлось очень несладко. Многие из них совсем обнищали и превратились в жалких оборванцев. Владыка Иоанн стал помогать этим несчастным чем только мог: деньгами, продуктами, добрым словом, молитвой.

shanh4А в потрепанной одежде ходил потому, что не считал возможным щеголять в обновках, когда люди вокруг бедствуют.

Но были в шанхайских трущобах те, кому приходилось хуже всех. Это нищие беспризорные дети. Обидеть их мог каждый, а заступиться за них было некому. Поэтому именно о них владыка Иоанн заботился в первую очередь. Сразу же по прибытии в Шанхай он организовал приют для сирот и детей нуждающихся родителей. За свое пятнадцатилетнее существование этот приют дал убежище многим сотням мальчиков и девочек. Владыка сам собирал больных и голодающих ребят с улиц и из темных городских закоулков. Одну девочку он привел в приют, выменяв ее у китайца за бутылку водки.

Денег на содержание воспитанников всё время не хватало. Но зато рядом с ними всегда был владыка Иоанн, любивший приютских детей как своих собственных. А настоящая любовь может творить чудеса даже в самых безвыходных обстоятельствах.

Одна из воспитательниц приюта, Мария Александровна Шахматова, рассказывала о таком удивительном случае: «Однажды во время войны нищета приюта достигла таких пределов, что кормить детей было в прямом смысле нечем, а было их тогда в приюте как минимум девяносто человек…

Однажды вечером, когда он пришел к нам — изнуренный, обессиленный, замерзший и молчаливый, я не смогла сдержаться и высказала ему всё, что было на душе. Я сказала, что мы, женщины, не можем больше мириться с этим, видеть эти маленькие голодные рты, будучи не в состоянии дать им хоть что-то поесть. Я потеряла контроль над собой и в негодовании повысила голос. Я не только жаловалась, я была полна гнева за то, что он заставлял нас терпеть это. Он грустно посмотрел на меня и спросил: “В чем вы больше всего нуждаетесь?” Я ответила сразу же: “Во всем! На худой конец — в овсянке. Мне нечем кормить детей утром”».

Архиепископ Иоанн посмотрел на нее печально и поднялся наверх к себе. Затем она услышала, как он молится и бьет поклоны, причем так усердно и громко, что даже соседи стали жаловаться. Ее мучила совесть: в ту ночь она так и не смогла заснуть и задремала только под утро.

Разбудил ее звонок в дверь. Открыв, она увидела незнакомого господина — на вид англичанина, который сообщил, что представляет какую-то зерновую компанию, и у них остались лишние запасы овсяной крупы, поэтому он хотел бы узнать, можно ли найти ей применение, ведь здесь, как он слышал, есть дети. И тут же в приют начали вносить мешки с овсянкой.

В это время владыка Иоанн начал медленно спускаться по лестнице. Мария Александровна утратила дар речи, когда поймала его укоризненный взгляд. Она хотела упасть и целовать его ноги, но он уже ушел наверх продолжать молитву, теперь уже благодарственную.

Вот так, потихоньку, с Божией помощью, владыка Иоанн Максимович сумел, кроме детского приюта, организовать еще и госпиталь, и дом престарелых, и бесплатную общественную столовую…

Более всего он заботился о самых слабых и беззащитных. Но пришла пора, и все русские жители Шанхая оказались беззащитными перед лицом новых испытаний. Когда гражданская война в Китае вплотную приблизилась к городу, оставаться там стало очень опасно. И русские люди обратились к международным организациям с просьбой дать им временное пристанище в любой стране. Откликнулись на этот призыв о помощи лишь власти Филиппин. Они предоставили беженцам маленький, почти необитаемый остров Тубабао. Туда и отправились из Шанхая на нескольких кораблях свыше пяти тысяч русских. Вместе со своей паствой отбыл на остров и владыка Иоанн Максимович.

Остров Тубабао был весь покрыт зарослями тропического леса. В этих джунглях беженцы расчистили себе место для лагеря. Никакого жилья на острове не было и в помине, поэтому устраиваться пришлось в старых армейских палатках. Но русским людям было не впервой обживать новые места. Из одной большой палатки сделали походную церковь, из другой — госпиталь для больных, из третьей — столовую… А через несколько недель в лагере сыграли первую свадьбу!

Жизнь стала понемногу налаживаться, как вдруг над палаточным городком нависла новая грозная беда. Дело в том, что остров Тубабао лежит на пути сезонных тайфунов — страшных ураганов, которые могут разметать в щепки даже деревянный дом. А от жалких русских палаток самый слабый тайфун не оставил бы даже клочьев. Ураганы бушевали над островом очень часто, и от этой напасти не было никакого спасения.

Но владыка Иоанн твердо верил, что Богу возможно всё. И стал каждую ночь обходить весь лагерь с молитвой, как когда-то в Битоле обходил спальни своих семинаристов. Вот тут-то даже местные жители убедились, что русский епископ — необыкновенный человек. Потому что за все те двадцать семь месяцев, что русские провели на Тубабао, тайфун пришел лишь однажды. Да и тот, приблизившись к острову, изменил свое направление и пронесся стороной, не причинив никому вреда. Филиппинцы говорили русским: «Пока ваш святой человек каждую ночь обходит лагерь и благословляет его со всех четырех сторон, нечего беспокоиться ни нам, ни вам».

Но Тубабао все равно был лишь временным пристанищем для русской колонии. Нужно было искать другое место для поселения, и владыка об этом хлопотал. Он отправился в Вашингтон, где встречался с властями, писал прошения и в итоге добился немыслимого: конгресс США по его просьбам изменил закон о въезде эмигрантов в страну. Теперь вся его паства получила возможность перебраться в Соединенные Штаты Америки. И как только русские покинули остров, страшный тайфун разрушил лагерь на Тубабао до основания…

Благодаря усилиям и молитвам владыки Иоанна шанхайские беженцы переселились с Тубабао в американский штат Калифорния. А самого владыку церковное руководство снова направило на другой конец земли — в город Париж, столицу Франции. Новый епископ Западно-Европейский быстро завоевал любовь парижан. Как и в Шанхае, он помогал бедным, регулярно посещал городские госпитали, беседовал с больными, молился о них Богу. Часто после его молитв выздоравливали даже совсем безнадежные пациенты.

Все нравилось парижанам в новом епископе. И лишь одно обстоятельство их смущало: владыка Иоанн, как и прежде, ходил по улицам босиком. Французы так и прозвали его — Saint Jean Pieds (Святой Иоанн Босой).

Иоанн Шанхайский закончил свое служение Богу и людям в американском городе Сан-Франциско, где он провел последние три года своей жизни. О его святости свидетельствуют по всему миру сотни и даже тысячи людей, получивших по его молитвам чудесную помощь. Спустя двадцать семь лет после его кончины Церковь прославила Иоанна Шанхайского в лике святых. Когда вскрыли гробницу, его тело оказалось нетленным, то есть таким же, каким его похоронили.

Но даже смерть святого епископа не лишила людей его чудесной помощи. В тяжелые моменты жизни, когда никакие земные силы не могут помочь беде, многие христиане обращаются к нему с просьбой о помощи. И получают ее, потому что на Небесах святитель Иоанн Шанхайский по-прежнему любит всех людей и помогает им так же, как и в земной своей жизни.

Как выглядит святой человек? Да вот так и выглядит: небольшого роста, с косматой шевелюрой, босой, в поношенной рясе… Не нужно этому удивляться. Ведь не во внешности человека заключается его святость, а в любящем сердце, всегда устремленном к Богу и к ближнему. Именно через таких людей в мир изливается любовь Божия. Как изливалась она через сердце самого необычного епископа Русской Зарубежной Церкви — святителя Иоанна Шанхайского.

Александр Ткаченко