Для того чтобы по-настоящему полюбить православное богослужение, необходимо понять: что такое Устав, по каким правилам совершается служба, что в ней сохраняется веками, а что может со временем меняться. Об этом с читателями нашей газеты беседует секретарь епархиальной комиссии по канонизации подвижников благочестия, член комиссии Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви по вопросам богослужения и церковного искусства, клирик храма в честь Рождества Христова г. Саратова иерей Максим Плякин.
– Отец Максим, расскажите, пожалуйста, как и когда Вы открыли для себя православное богослужение?
– Так получилось, что в пору моего активного воцерковления я познакомился со старообрядцами из общины белокриницкого согласия. А для них сохранение уставного богослужения – это своего рода знак верности традиции. Именно тогда я на практике увидел, что такое богослужение в полном соответствии с Уставом. С другой стороны, в то время я начал общаться с православными, влюбленными в наше богослужение. Один из моих друзей, в настоящее время священник Саратовской епархии, как-то сказал: «Подумай, служба, которая сегодня совершается в наших храмах, повторится в таком же виде – с теми же стихирами, с теми же памятями святых, с той же датой Пасхи – через 532 г.» Любое наше богослужение уникально, ведь до его повторения никто из нас просто не доживет. С тех пор много воды утекло, но до сих пор содержание службы остается для меня очень значимым.
– Когда человек начинает постоянно ходить в храм, он очень скоро замечает, что богослужение подчинено определенным правилам, имеет строгую систему. Как соотнести эти правила с представлением о молитве как о свободном обращении души к Богу?
– Нужно четко различать, что есть молитва частная и молитва общественная. Последняя должна учитывать, что на службе стоит община. С одной стороны, это люди, пришедшие в храм с самыми разными устроениями. Кто-то пришел в покаянных слезах, кто-то, наоборот, радуясь и благодаря Бога за Его милости. И никакое из этих настроений в богослужении не должно преобладать. У нас есть буквально несколько дней в году, когда мы наблюдаем ощутимый перекос или в сторону радости, или в сторону скорби – это Страстная и Пасхальная седмицы. В остальные дни в нашем богослужении прозвучит и 50 псалом «Помилуй мя, Боже…», и радостный припев «Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе…» Мы подчиняем свою личную молитву неким общим законам. Раз мы пришли молиться вместе, раз мы повторяем слова Христа: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 20), то не имеем права эту соборность нарушать.
Молитва общественная подчинена правилам еще и потому, что помимо Церкви земной с нами молится и Церковь Небесная. Мы празднуем памяти святых, мы отмечаем некое священное событие и проживаем вместе с Церковью богослужебный год. Не все осознают тот факт, что наше богослужение по сути своей не воспоминательно. Если внимательно прочитать церковные тексты, они все в настоящем времени. «Вечери Твоея тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими».
Но нельзя забывать и о личной молитве. В жизни христианина должно быть место и для молитвы, подчиненной общим законам, и для порыва собственной души. Но если отменить уставное регламентирование богослужений, то мы очень быстро придем к ситуации, которая характерна для неопятидесятников, когда вся служба – это один большой эмоциональный порыв.
– Что такое Устав богослужения? Кем и когда он был создан? Изменяется ли он со временем?
– Устав – это закон, писаная норма, в соответствии с которой должно совершаться наше богослужение. Сам по себе Типикон – книга, нарицаемая Устав, – надписана именем прп. отца нашего Саввы Освященного, игумена одного из Палестинских монастырей 6 в. Но от Устава собственно прп. Саввы до нашего времени прошло полторы тысячи лет, смена нескольких богослужебных формаций, множество редактур писаных норм, которые кем только не предпринимались. И фактически сегодня наш Устав вообще сложно назвать связанным единым текстом, он носит следы разных влияний.
В результате у нас существует парадокс, который отмечают многие люди со вкусом к уставному богослужению. Устав, который создавался для палестинского монастыря 6 в. со своим количеством братии, распорядком дня, с возможностями иноческого общежития, пытаются механически внедрить в жизнь европейского прихода 21 в. И поэтому нам нужно понимать, где в Уставе требования, от которых мы ни в коем случае не можем отступать, а где нормы, которые мы при самом большом желании исполнить не сможем.
Например, в некоторых храмах в будние дни Великого поста на утреннем богослужении читается Евангелие. За пост, до Великого Четверга, прочитывается все Четвероевангелие, кроме окончания Евангелия от Иоанна, которое будет прочитано на утрене Страстной Пятницы. К этому все привыкли. Но мало кто знает, что писаная норма Устава – прочитать все Четвероевангелие за первые три дня Страстной.
Какой смысл это имело тогда? Монастырь находится рядом с Иерусалимом. До мест, описанных в Евангелии, рукой подать. На протяжении трех дней перед Своими страданиями Христос находился в храме и учил народ практически постоянно. Недаром Он говорит первосвященникам: «Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы» (Лк. 22, 52). В воспоминание этого, первые три дня Страстной заполнялись чтением Евангелия так, чтобы слушатели, молящиеся в новозаветном храме, оказались в том же положении, что и слушатели в храме ветхозаветном. Но попробуйте эту писаную норму буквально применить к нашей приходской действительности. Понедельник, вторник, среда – рабочие дни, в храмы просто никто не придет. Эту проблему мы решаем механически, весь устав чтения Евангелий растягивая со второй седмицы до Великого Четверга. Но это не соответствует историческому характеру чтения Евангелия, нарушает особую торжественность первых дней Страстной и сообщает несвойственную торжественность будним дням поста. Кроме того, на Литургии Преждеосвященных Даров мы Евангелие не читаем, а на менее значимых часах читаем.
Поэтому, когда раздаются голоса, в том числе и сведущих в Уставе людей, о необходимости реформ в нашем богослужении, не стоит этого сразу пугаться и ставить знак равенства со страшным обновленчеством. Но при этом надо понимать, что при любой реформе приходится чем-то жертвовать. Например, в Греческой Православной Церкви богослужебная реформа прошла в начале 19 в. Сегодня монастыри в Греции живут по своим монашеским Уставам. Причем, в отличие от Русской Церкви, единого Устава у них нет. А приходы служат по своему варианту Устава. Плохо это или хорошо, однозначно сказать трудно. Те, кто бывал в Греции, отмечали, что на вечернем богослужении народу очень мало. Потому что утреня в их храмах служится утром. Но так как утреня служба продолжительная, а прихожане люди работающие, она очень сильно сокращена.
Мне кажется, что на приходе лучше оставить утреню вечером. Это, конечно, нарушает логику богослужения и заставляет нас благодарить Господа за то, что Он восставил нас от сна, на закате. Но при совершении вечерни и утрени вечером, а часов и Литургии утром сохраняется баланс по времени: 2,5–3 и 2–2,5 часа. Если перенести утреню без сокращений, то вечером мы будем служить меньше часа, а утреннее богослужение вырастет до 4–4,5 часов. Но ведь следует помнить, что в настоящее время утром оказались те службы, которые раньше служились днем или вечером. Недаром Литургия в народе называлась обедня. Девятый час – воспоминание о смерти Спасителя – должен, по логике, совершаться перед Литургией, во время которой вспоминается Его Воскресение. И когда-то в Палестине так и было.
Если бы мы могли сохранить монашескую трехчастность службы, можно было бы переносить утреню. Мы же пытаемся согласовать логический порядок богослужения с тем, что в наши храмы приходят миряне, которым надо ходить на работу, надо побыть с семьей, жизнь которых существенно отличается от жизни иноков иорданской пустыни.
– С чем бы Вы сравнили Устав богослужения: с основополагающим законом, который принят на века, или с живым организмом, который со временем изменяется и развивается?
– Наверное, неправомерными будут оба сравнения. Потому что закон, в терминах юриспруденции, предполагает обязательное исполнение. Мы же частично не выполняем писаный Устав богослужения. С другой стороны, нельзя сравнивать писаную норму Устава с живым организмом. Костяк нашего богослужения сохранился незыблемым со времен Ветхого Завета. Троечастное богослужение, многие молитвы родом из той эпохи. Псалмы, на которые, как на нитку, нанизано все наше богослужение, написаны за тысячелетие до Рождества Христова. Семисвечник, завеса алтаря, светильники в храме – буквальное исполнение сказанного Господом пророку Моисею за полторы тысячи лет до Рождества Христова. Но в то же время богослужение обогащается новыми текстами, новыми образами, развивается.
– Создаются ли в наши дни новые формы богослужения?
– На конференции по истории гимнографии, которая прошла в Москве в феврале этого года, я как раз делал доклад о том, что в нашем богослужении начинают оживать забытые богослужебные формы. Например, в наше богослужение без писаных норм вошла литания – одна из основных форм латинского богослужения. Она представляет собой последовательный диалог хора и ведущего. Но посмотрите на современный молебен: запев – ответ, без тропарей канона. Очень похоже. Начал возвращаться в богослужение древний кондак, содержащий суть праздника, вышедший из употребления веков 11 назад. Говорить же о создании новых форм вряд ли правомерно. Сложно придумать что-то новое в богослужении с такой историей.
– Как Вы относитесь к акафистам, которые сегодня являются едва ли не одной из самых любимых богослужебных форм?
– Мое отношение к акафистам скорее отрицательное. Во-первых, потому что они пытаются сегодня активно вытеснить из нашего богослужения то, что в нем находилось даже не веками, а тысячелетиями – чтение Священного Писания, Псалтири. Акафисты, конечно, проще, в этом секрет их популярности. Они легче воспринимаются молящимися, чем византийский канон. Но талантливых современных акафистов крайне мало. Насколько я могу судить, из 1500 акафистов, описанных в сводном каталоге нашей научной группы, достойными преемниками древних текстов можно назвать две-три сотни.
В свое время свт. Афанасия Сахарова спросили: «Со временем менялись богослужебные формы. Когда-то в наше богослужение вошел кондак, ему на смену пришел канон. Может быть, сейчас пришло время акафистов?» И владыка ответил: «Я бы принял такой ответ, если бы современные акафисты были хотя бы не хуже старых канонов. Но большинство акафистов – это модерн в самом худшем смысле слова».
Очень часто прихожане готовы молиться словами именно акафиста, не подозревая о том, что тому же свт. Николаю есть несколько десятков прекрасных канонов. Но акафист доступнее. Войдите в любую церковную лавку. Вы вряд ли найдете там хороший сборник канонов, а вот акафистники в изобилии. А это значит, что среднестатистический прихожанин не может встать на службы с книжкой в руках и прочитать слова канона. Но зато при общенародном пении акафиста подпеть может практически каждый.
– Что бы Вы пожелали человеку, который пришел к Богу, в Церковь, но еще не принял и не понял православного богослужения?
– Может, тогда имеет смысл начать именно с текстов? Тем более, сегодня найти их реально. По-крайней мере в Интернете весь богослужебный круг выложен. Постараться прочитать заранее если не всю службу, то хотя бы основные песнопения. Разобрать псалмы, стихиры или дивный гимн, созданный еще в доконстантиновскую эпоху: «Слава в вышних Богу». Он сам – одна большая библейская цитата. Попробуйте решить для себя некий ребус: а откуда? Почему в богослужении он находится именно на этом месте? Почему припев первой песни канона – «славно бо прославися»? Кто те отроковицы, о которых поется в ирмосе первой песни канона в Великую Субботу? И когда придет понимание корней нашего богослужения, погружение в текстовую его стихию, тогда для человека дыхание службы станет его дыханием. И придет понимание, что мы приходим в храм не трудовую повинность отбывать, а поговорить со своим Отцом на том языке, который сложился в нашей Церкви за тысячелетия.
Беседовала Марина Шмелева