Детство: предыстория и продолжение

Михаил Семеновоич Муллин — известный писатель и журналист, автор множества стихов, рассказов и повестей для детей — стоял у истоков создания «Гимназического взвоза». Он написал замечательное предисловие в самый первый номер — на Рождество 2008 года, и еще несколько публикаций украсили страницы журнала. Но как-то так получилось, что мы ни разу не поговорили с ним о его собственном детстве… А оно у Михаила Семеновича было просто волшебным, хотя и пришлось на тяжелые послевоенные годы.
О своих детских годах вспоминает автор книг «Как перевернуть землю?» и «Это я устроил дождь» (признана лучшей книгой года Евразии), «Необыкновенные приключения капитана Бывалова и юнги Шмидта», «Кукушка с часами» и многих других.

Исторические расследования, проведенные в детстве

Крестьяне. Уфимская губерния

 

Классик сказал, что все мы родом из детства. Думаю также, что иногда человеческая личность начинает формироваться задолго до рождения самого человека — поколениями его предков и их делами.
Место рождения моего лет двести-двести пятьдесят назад предопределили предки — крестьяне из «малоземельной» (а точнее, ставшей тогда густонаселённой) губернии на Волге, переехавшие в российское Предуралье. Заработав немалые средства на отхожих промыслах и ремесленничестве, несколько семей на собственные деньги купили необрабатывавшуюся до тех пор землю и основали там, среди кочевых и полукочевых народов, земледелие (об этом рассказывается в книгах моего изумительного земляка С.Т.Аксакова).
И я, родившийся в год после Великой Отечественной войны, ещё отчасти застал и помню потомков этих замечательных и удивительных людей, которыми восхищался в детстве и ещё больше восхищаюсь сейчас.
Например, брат моего деда Арефий (моя сестра в детстве называла его «дедушка Орех») спроектировал и своими руками построил колхозную зерносушилку, на которой очень мало было ручного труда! Сам же на ней и работал, обеспечивая высокое качество зерна и его сохранность. Он же писал стихи. Причём сразу был и лириком, и сатириком. Эти стихи изустно расходились — их читали друг другу вслух жители села. А ведь большего успеха у поэта быть не может! Дед Арефий являлся самым настоящим народным поэтом. Однако от предложений публиковать написанное он упорно отказывался.
Позднее он уехал со всей семьёй на Дальний Восток, а уже его сын… основал там династию мореходов!
Всё это влияло на моё становление. Само село — оно называется Старое Костеево — воспитывало меня. Как раз любовь и острый интерес к истории ещё в детстве побудили меня искать истоки села. И в подростковом возрасте я начал историческое расследование и узнал, откуда «есть пошла» моя малая родина. О волжских корнях села я догадался по некоторым признакам. Во-первых, хотя ко времени моего детства в нём уживалось несколько диалектов русского языка, главным был всё-таки именно поволжский с его сильным «оканьем».
Во-вторых, жители окружающих деревень или аулов удивлялись и восхищались тем, что образованный в селе колхоз назывался не «Заря коммунизма» или «имени Ленина», а необыкновенно красиво и неожиданно для тех мест — «Волга». Просто старики-то ещё помнили, откуда их деды приехали.
В-третьих, были в нашем селе странные и непонятные для его жителей словечки. Скажем, рыболовную сеть, невод там называли «накорытница». И мы, дети, считали, что так именно по-русски и называется сеть. И только немного повзрослев, я понял, что в словечке проявился юмор предков, приехавших с большой реки, когда оказалось, что в маленькой Шарашлинке размещается лишь сеть во много раз меньшей длины — по мнению бывших волгарей настолько маленькой, что её можно натянуть на… корыто. В этом, конечно, имелось преувеличение, но и была такая пренебрежительная шутка!
Ещё забавная примета «волжскости»: нас, детей, чтобы не уходили далеко в лес и не заблудились, пугали не лешим и не Бабой Ягой — нам говорили, что в лесной чаще есть Бузина, которая складывает детей-«неслухов» в крапивный мешок, уносит их в глушь и там… кормит соломой! В этом опять-таки проявлялся своеобразный юмор старших, обнаруживших, что широко распространённая в Поволжье бузина в новых местах просто не растёт! И мы очень боялись Бузины — никто же не хотел есть соломы.
А упоминать обо всём этом стоит, потому что… совершенно неожиданно несколько моих земляков, включая одноклассников и родственников, стали позднее жителями разных городов, расположенных… на Волге! Видимо, мы, сами того не понимая, по генетической памяти возвращаемся на родину предков.

Прагматики и эстеты

Шумилов В. Весна 45-го

Основатели села, стремившиеся заняться желанным крестьянским трудом, выбрали прекрасные места — с хорошей почвой и живописные. В школе мне очень легко было изучать физическую географию: «на пятачке» можно увидеть элементы степи, реку, леса и горы — отроги Уральских. А леса — и лиственные, и хвойные, и смешанные… Красота и благодать! Именно благодать, так как отцы-основатели первыми в округе построили православный храм — потому-то Старое Костеево не деревня, а село! Храм не позволили разрушить и во времена первых гонений на Церковь — он стал единственным даже и не на район, а на несколько районов! Очевидно, наше село сохранилось именно благодаря существующему храму и, стало быть, Божьему заступничеству.
Очень скоро село богатело — обзавелось двумя водяными мельницами и четырьмя (!) ветряными, в дореволюционное время в нём была школа. А во времена моего детства в двухэтажном здании располагалась прекрасная библиотека. Во время Великой Отечественной войны село дало Героя Советского Союза. И это несмотря на то, что на революцию и советизацию Старое Костеево ответило восстанием! К сожалению, о нём ничего не написано. Об этой «вилошной (потому что против винтовок и пулемётов Красной Армии нашенские мужики вышли с… вилами наперевес!) войне» знаю только по рассказам матери.
Однако многолетняя массовая пропаганда действовала разлагающе — при Никите Хрущёве храм всё-таки сломали. Сопротивление этому беззаконию проявилось лишь категорическим неучастием местных жителей в погроме. А вот двое приехавших «из района» погромщиков… в тот же год погибли — взорвались, когда по-браконьерски «глушили карбидом рыбу» в речке.
Благодати и красоты, кстати, вскоре заметно поубавилось — без храма не стало архитектурной доминанты — смотреть стало неинтересно, появилось пьянство (в моём раннем детстве на всё село имелся только один пьяница — и тот приезжий).
А в храм Рождества Христова до его сноса меня — дошколёнка — водила мама. Она же научила меня молитвам. Помню, что там я испытывал восторг и необыкновенный трепет. В стране нарастал атеизм, но священника любили встретить в любой избе.
Здоровый и осмысленный уклад села формировал меня. Сильное впечатление производили народные сказки, которые тогда можно было не только прочитать в книжке, но и услышать в народном бытовании. Вариант сказки про медведя с липовой ногой, который мне рассказывала бабушка Катя, много-много интересней книжного. Впрочем, мой отец зимними вечерами читал нам и книжки, например, про Робинзона Крузо. Отец, кстати, тоже был личностью, вызывавшей почтение: во время Великой Отечественной под Харьковом командовал взводом, а жизнь комвзвода там в среднем длилась неделю. Он был насквозь прострелен, контужен и обморожен. Место боя несколько раз переходило из рук в руки. К счастью, отца откопали наши. Добраться до села самостоятельно он не был в состоянии. Но до дому его доставила медицинская сестра.
Счастливым ли было моё раннее детство? Думаю, да. Ведь тяжелейшего времени сразу после войны (в селе оно называлось «голодный год»), когда почти не было хлеба, я просто не помню. Но по рассказам старших знаю, что для того, чтобы сохранить мне — ребёнку — жизнь, колхоз выделял стакан крупы. Но родители с восхода до заката находились на практически неоплачиваемой работе. Обо мне заботились старшие братья. Причём старший — Николай — был уже настолько «взрослым» и ответственным, что понимал: каша из этой крупы должна быть только моей. А вот средний по возрасту — Юрий — тоже понимал, что каши этой ему точно не дадут — и чтобы хотя бы попробовать эту «царскую еду», решил обмакнуть в только что сваренную кашу палец. Чтобы потом его облизать!.. Бедный Юра! Во-первых, он страшно обварил палец, а во-вторых… получил затрещину от старшего брата за «нехорошее» поведение!
Так в чём же счастье такого детства? В том, что выжил! А братьев своих я очень любил, как и сестёр: Анну и Марию. Все они настолько привыкли заботиться обо мне — младшем, что трогательно продолжали это делать и тогда, когда я стал совсем взрослым! А в детстве благодаря им в школу я пришёл уже много знающим, и учиться мне было очень легко. И интересно.
Да ведь и «общественная жизнь» в школе била ключом и очень воспитывала: мы занимались сбором золы (для улучшения почвы), макулатуры и металлолома. А ведь это были дела по «сохранению экологии» и, главное, конкретным полезным вкладом в дела своей страны! В результате такого воспитания не могло сформироваться потребительское отношение к родине, закладывались патриотизм и некоторая гордость — и мы-де не лыком шиты — делаем хорошее дело!
В школе поддерживалась художественная самодеятельность (устраивали концерты, ставили спектакли с выездом в другие сёла). Спортивных секций и кружков было тьма — и все бесплатные!

Игрушки… нисколько не стоили!

Корнилов А.В. «Дубки будут расти»

Особо стоит сказать об игрушках и наших тогдашних играх. Кому-то может показаться, что мы в этом отношении, по сравнению с нынешними детьми, были обделены. Такой вывод был бы ошибочным. Да, теперь в страну завозится множество самых разнообразных игрушек и гаджетов. У нас их было, вроде бы, мало. Но… наши игрушки были куда более развивающими, чем нынешние. Мы сами изготавливали игрушки из подручных материалов. Те же «самолёты» дети сами делали из брусочков, реек, досочек — и крылья с фюзеляжем крепко-накрепко соединяли без единого гвоздя и без клея, делая вырезы по типу «ласточкиного хвоста». И с горок (летом!) мы катались на самодельных же колясках. А зимой — на ледянках, только ледянками тогда называли не пластиковые «тарелки», а устройства, состоящие из опорной доски с закруглённым «носом» и вертикальными стойками с перекладиной. То есть с горок мы скатывались, стоя и держась за эту перекладину. Важно, что эти ледянки все дети изготавливали себе сами — отцов или старших братьев просить об этом считалось бы зазорным. На доски для лучшего скольжения снизу намораживали слой льда — именно поэтому такой спортивный снаряд и назывался ледянкой.
У каждого уважающего себя мальчишки обязательно имелся солидный «арсенал» — деревянные ружья, мечи, луки и т. п. Разумеется, всё оружие мы делали себе сами.
А игр было куда больше, чем у теперешних детей. Игры были подвижные (теперь многие из них забыты: лапта, чижик, чехарда, горелки, углы, ручеёк, гуси, ножичек, триста, козны, или бабки, как их называл в своём стихотворении А.С.Пушкин, штандары). Они закладывали в нас хорошее здоровье, развивали глазомер, ловкость, выносливость, коллективизм, стратегическое мышление. Игры интеллектуальные, например «в слова», в балду, в виселицу (не бойтесь страшного названия — это страшилка с юмором, такие любят все дети во все времена). Эти игры развивали речь, приводили к более глубокому чувствованию родного языка.
А вот игры «в войнушку» (мы говорили «в войну») вовсе не были дикими стрелялками, не вызывали агрессии — напротив, приводили к дружбе, учили ориентироваться на местности, соображать стратегически и тактически и… заставляли бегать, прыгать, ползать, плавать, прятаться, используя естественные объекты природы или строения и могли захватывать территории, равные целым кварталам (а заодно и часть речки, огорода или леса). Такой размах теперешним городским детям, к сожалению, просто недоступен! Так что нам, сельским детям того времени, выходит, крупно повезло.
А ещё моё детство считаю замечательным по той причине, что приходилось, как и всем, выполнять посильную домашнюю работу: носить из колодца воду, пропалывать огородные грядки, ухаживать за домашним скотом — разве не здорово кормить цыплят или ягнят? А уж колка дров — просто удовольствие сродни занятиям спортом. Упомяну, кстати, что этим видом «спорта» увлекался последний император России — святой страстотерпец Николай II!
Уже в младших классах мне, как и всем сверстникам, доводилось работать (именно так!) в колхозе, возить сено (или солому) на конях, впряжённых в специальные повозки — рыдваны, или зерно в особых бричках-бестарках. С удовольствием скакали мы на конях, иногда даже на не осёдланных — разве это не счастье?
А вот ещё одна особенность моего далёкого детства — мне доводилось присутствовать на вечёрках — так называлось весёлое (всегда трезвое!) времяпровождение молодёжи. А молодёжь тогда пела, танцевала под гармошку, проводила игры и шуточные обряды. Хорошо это тем, что люди не делились на «артистов» — исполнителей и пассивных зрителей — в художественном творчестве принимали участие все! Теперь учёные доказали, что плясать и петь очень полезно для здоровья — физического, психического, нравственного, это тренирует дыхание, предупреждает стрессы, улучшает обменные процессы в организме. А ещё это… хранит традиции, культуру, самобытность, способствует развитию творческих способностей, даёт возможность почувствовать себя в мире не случайным, не «былинкой в поле», а неотъемлемой частью всего своего народа. А тогда это никому и доказывать не надо было! На моих глазах рождался фольклор — частушки-экспромты, что и нас, детей, провоцировало на творчество.
А ещё повезло мне в том, что постоянно слышал в детстве настоящий живой великорусский язык, загадки, пословицы, поговорки. Спустя годы это, видимо, и проявилось в потребности писать — для детей и для взрослых.